Мы собираемся у холодильника, наши пустые желудки перевешивают желание сбежать. Или, может быть, мы все знаем, что за входной дверью наши пути разойдутся. В холодильнике полно разной еды. Никто из нас не собирается тратить время на приготовление пищи. Мы делаем бутерброды. В холодильнике есть остатки китайской еды, а также пицца, но мы к этому не прикасаемся. Если бы мне нужно было догадаться, почему, я бы сказала, потому что Док уже прикасался к ней, испортил ее своими грязными руками и ртом. Нет уж, спасибо.
Смотрю, как Камми изо всех сил пытается сделать себе бутерброд, и думаю обо всей еде, которую она никогда не ела. Всю свою жизнь она питалась супом, лапшой, арахисовым маслом и овсянкой, хотя однажды клиент дал ей вишни. Она испачкала ей всю свою одежду, и Док разозлился как сука, кричал нее, что одежда стоит денег, и в следующий раз он проследит, чтобы она ее отработала. Я не уверена, что это означает, но если бы это сулило убраться к черту с того чердака и вымыть полы в другой комнате или даже в туалетах, то регулярно бы истекала кровью. Если бы знала, что за этим последует «наказание», которое могло бы нарушить монотонность видения одних и тех же стен час за часом, день за днем.
Я роюсь в шкафах и нахожу пакет картофельных чипсов, на самом деле их там несколько. Я открываю один и вываливаю немного на стойку.
— Попробуй это, Кам. Это чипсы. Ты даже можешь положить их в свой сэндвич, если хочешь.
— Черт возьми! — говорит Лекси. — Где ты их нашла? Там есть «Доритос»?
Я показываю ей шкаф. Там четыре пачки чипсов «Доритос», все запечатанные. Некоторые из них — это вкусы, которые, как я знаю, Лекси никогда не пробовала. Те, что вышли в последнее десять лет. Док все время ел такую еду, здесь, в этом прекрасном доме, в то время как кормил нас одним и тем же каждый день. Я рада, что он мертв, что Лекси убила его. Делает ли это меня плохим человеком?
Камми берет чипсину и пробует ее на вкус, затем хватает горсть и кладет ее в свой сэндвич. При виде этого мне хочется плакать. Употребление картофельных чипсов в первый раз никогда не должно быть важной вехой для девятилетнего ребенка. Она берет свой бутерброд, садится у окна в гостиной и смотрит на пляж. Мы с Лекси идем за ней и едим в тишине, стараясь держаться подальше от алых следов, которые мы оставили — тихие шаги из кухни в гостиную и обратно. И еще раз. Глаза устремлены на окна, на дверные ручки, ожидая, когда они повернутся. Это не кажется безопасным, и мы едим с жадностью. И от паранойи, и от голода. Словно мыши, поедающие сыр у подножия ловушки.
Я наливаю нам стаканы воды, и они быстро пустеют. Еще больше сэндвичей сделано, все чипсы съедены. Странно не разговаривать, но, кажется, сказать нам нечего. Я всегда представляла, как мы втроем вырываемся во входную дверь со слезами радости, бросаемся в объятия тех, кто может нас спасти. Тех, кто может каким-то образом стереть прошлое и воссоздать светлое будущее. Но на самом деле все совсем не так.
Глава 5
— Кошка.
Лекси указала на сиамского кота в детской книжке.
— Они мяукают, мяу-у-у.
— Мяу-у, — передразнила Камми.
— А это собачка. Она лает, вот так... Гав, гав.
Камми улыбнулась. Собаки звучали забавно. Детские книги не являлись некой благотворительностью со стороны Дока. Ему не нравилось быть милосердным. Они были частью происходящего. Инвестицией. Он не мог позволить, чтобы чувство вины клиентов взяло над ними верх, чтобы они внезапно усомнились в своей морали в середине сделки с такой примитивной девочкой, как Камми. Итак, Док нуждался в том, чтобы она научилась основам. Лекси занималась с Камми по его указке, но не возражала. Это помогало скоротать ей время, наполняло дни воспоминаниями, которые стоило запомнить. Ей было приятно помогать Камми чувствовать себя нормальной, менее одинокой. На первом месте стояла идентификация цветов, букв и предметов. Учиться читать они будут позже.