Он шагал по тихим, заросшим травой и заметенных листвой улочкам, мимо старинных домов, за окнами которых были любопытные взгляды тех, кто смотрел ему вслед.
Однако в палату, где лежал доктор, Стивенсона не пустили - пациент спал после процедур и приема лекарств. Тогда Стивенсон отправился в полицейский участок и дал показания в пользу мистера Бирна. Лишь к обеду, когда доктора Джонсона, по его же просьбе, перевезли в комнату, занимаемую им в доме миссис Андерсон, Стивенсон наконец-то смог увидеть своего соседа.
Доктор полулежал в кресле, укрытый теплым пледом. Голова его была перевязана. Красноватые теплые отблески камина озаряли комнату, разбавляя мрачную серость осеннего дня.
Он поднял тяжелый взгляд уставшего человека на Стивенсона.
- Заходите, заходите, мистер Стивенсон, - сказал доктор хрипловатым голосом, кашлянув. - Я прошу вас зажечь свечу, что-то совсем темно. Спички? Должны быть на столике.
Стивенсон зажег свечу в бронзовом подсвечнике. Язычок пламени заколебался, и Стивенсон прикрыл его рукой.
Джонсон поправил повязку на голове и пригласил присесть.
- Днем я уезжаю и зашел узнать о вашем здоровье и если можно - поговорить...
Доктор медленно кивнул головой, нашел своими длинными пальцами худую ладошку Стивенсона и пожал ее.
- Благодаря вам я сравнительно легко отделался. Если бы вы не подоспели вовремя, я бы сейчас уже разговаривал с духами предков. Спасибо вам, друг мой, я этого никогда не забуду.
- Ох, не стоит доктор. Разве мы не должны помогать друг другу? Думаю, вы бы поступили точно также...
Доктор кивнул головой, как будто что-то вспоминая, лицо его приняло печальное выражение.
- Но ради бога, доктор, раскройте же тайну, скажите, кто на вас напал?
Джонсон внимательно посмотрел в глаза Стивенсону.
- Я расскажу вам всю правду, при условии, что вы ничего не расскажите инспектору Смоллу. Для него я приготовил несколько другую историю. Я не хочу, чтобы полиция знала некоторые личные подробности этого происшествия.
- Простите, доктор, но, а как же мистер Бирн? Ведь до того, как мы спасли вам жизнь, - он спас мою.
Доктор схватил Стивенсона за рукав.
- О, не переживайте, он вне подозрений, я сделаю все возможное, чтобы его освободили. Я недавно сделал советующее заявление инспектору Смоллу.
- Хорошо! Так что же с вами произошло? Как вы оказались ночью в таком месте?
- Для этого нужно поведать вам одну историю, увы, трагическую. Я вынужден вам рассказать ее как можно более кратко, так как подробный рассказ требует и подробных воспоминаний, для меня это нелегко, к тому же, друг мой, вы ограничены во времени. Но возможно мой рассказ приоткроет завесу тайны, о которой вы строите так много догадок, и так хотите знать.
Я и мой несчастный брат Генри происходим из замечательной семьи потомственных военных. Мой отец дослужился до чина полковника в одном из азиатских владений, вышел в отставку и вернулся в родное гнездо.
Я сказал - несчастный брат, но это применимо лишь к недавнему времени. А в далекой молодости мой брат Генри, тоже отдавший дань военной службе, (в то время, как я медицине), был счастливейшим из смертных. Он был здоров, молод, красив, с озорными голубыми глазами с лукавинкой; красивая голова, белоснежные зубы. Он был джентльменом, был счастлив потому, что стал хорошим офицером, получил отличия по службе, а еще с детских лет имел лучшего друга Вильяма Лэйна и собирался жениться на красивой девушке Виолетте, итальянке, чьи родители еще в молодости, служившие по торговой части, переселились в Британию.
С Виолеттой он познакомился на пышном и красивом балу, на котором присутствовал и Вильям, и оба почувствовали к ней большую симпатию. Виолетта была стройна и изящна. Лицо - оливкового цвета с тонко очерченной линий бровей и глазами цвета моря, пышным водопадом каштановых волос. Как в такую не влюбиться! Только у моего брата Генри и красавицы Виолы первая симпатия переросла в настоящую любовь, а у Вильяма - в страсть! Вильям, сохраняя внешнюю благопристойность, стал тайно жаждать обладать Виолеттой, несмотря на то, что ее сердце было отдано моему брату. Виола и Генри, пылко полюбив друг друга, поклялись в взаимной верности и собирались создать семью. Но этому всячески стремился помешать Вильям. С лучшим другом моего брата что-то произошло: стал неуравновешенным, он сладко льстил одним, зло высмеивал других, потом пытался сорвать помолвку, говоря о Виолетте всякие клеветнические вещи. Он склонял и Виолетту к разрыву отношений с Генри, мотивируя тем, что до Виолы у него была связь с другой женщиной; он преследовал Виолетту, присылал письма с признаниями в любви, делал дорогие подарки. Мелкий и легкомысленный человек, он жаждал поиграть девушкой, как ребенок игрушкой, считая себя при этом справедливым, проницательным и умным. Генри же, не желая расстраивать дружбу, все это терпел и прощал.