Уходить мне не хотелось. Я чувствовала: этот антиквар может дать мне что-то, в чём я нуждаюсь, а ещё то, о чём я даже не подозреваю, но что может стать очень важным. Я взглянула в его юное, почти мальчишеское лицо, и меня прошибла необъяснимая дрожь возбуждения, будто в тот момент произошло нечто, влияющее на мою судьбу. Да, глупо, ведь в судьбу я никогда не верила, но именно тогда ощутила, как моя собственная жизнь сплетается с чьей-то чужой.
– Я хочу купить эту картину. И… у вас есть ещё что-то с нечистецами?
Штиль замер. Я смотрела в его удивлённые глаза и украдкой думала: для чего он носит этот странный халат? Чтобы поддерживать образ? Или не хочет, чтобы клиенты видели его руки?.. Антиквар нехотя выдвинул ящик стола и вынул стопку бумаг, довольно ловко подцепив её пальцами – или когтями.
– Только наброски. И эта картина. Нечистецы не любят искусство живых.
Я жадно притянула к себе бумажные листы и разложила на столе. На всех были изображены странные существа: кто-то словно застрял между человеком и зверем, иные походили на людей, но в странной одежде. Мужчины, девушки, старики с рогами, перьями, резкими и дикими лицами. Рисунки были сделаны разными художниками и в разное время – в глаза бросалась разница в технике набросков и состоянии бумаги. Если пара листов были совсем белыми, то иные – коричневато-жёлтые – рассыпались от ветхости. Меня заворожило сокровище антиквара – поистине сокровище, куда там до него хрустальным люстрам и латунным подсвечникам с зелёной патиной!
– Это ведь фантазии художников? – спросила я, внутренне уже зная, каким будет ответ. Человек не может придумать такое. Но мне не хотелось, чтобы догадки оказывались правдой.
– Нет, – сухо ответил Штиль. – Они все реальны.
Я прерывисто вздохнула. С одного из рисунков на меня смотрел мужчина с бородой и горящими глазами. Его голову венчали два витых рога – почти такие, какие были на моей маске, которую достал для меня Аркел.
– Художники правда с ними встречались?
– Кто-то встречался. Кто-то рисовал по рассказам очевидцев.
Штиль стоял надо мной в напряжённой позе, будто боялся, что я испорчу или украду его бесценные рисунки с чудищами. Я внимательно вглядывалась в рисунки, в точные шероховатые линии и пыталась представить, как эти существа выглядели на самом деле. Где проходила граница их схожести с людьми? Двигались ли они так же, как мы, или с не присущей человеку скоростью и грацией? Умели ли они говорить? И какими тогда были их голоса? Да, меня очаровали нечистецы Княжеств. Я слышала, что столетия назад и в Царстве встречались лесовые, русалки и водяные, но разрастающиеся города, пастбища и толпы людей заставили нечистецей покинуть эти места, убраться на север, в леса Княжеств. У нас остались только «домашние», мелкие их собратья, которые всегда жались к людскому жилищу: домовые, кикиморы, банники. Конечно, ни в Стезеле, ни тем более в Зольмаре их уже нельзя было встретить, только в деревнях, да и то не в каждом дворе. Но наши нечистецы вовсе не напоминали тех, которых я сейчас видела на рисунках. Домовые были похожи не то на детей, не то на медвежат, кряхтели и прятались в тёмных углах самых старых, пропахших сыростью и дымом изб. Кикиморы – бочонки с куриными ногами и свиными пятачками – сидели за печками и недовольно стрекотали, стоило кому-то пройти мимо. Я никогда не слышала, чтобы нечистецы Царства говорили, покидали свои дворы или пытались как-то повлиять на человека. Нечистецы Княжеств манили, звали к себе, безмолвно говорили взглядами даже с быстрых набросков, пожелтевших от времени.
Мои размышления прервал кашель антиквара.
– Это невероятно, – произнесла я. – Спасибо, что показали.
– Вы будете покупать?
Я отобрала несколько рисунков, которые впечатлили меня более всего. В углу одного виднелись инициалы: «Н. Ш.» Я с подозрением посмотрела на антиквара.
– Это ваша работа?
Штиль побледнел, и я поняла, что угадала.
– Вы покупаете или нет?
Прибавив рисунок Штиля к отобранным, я придвинула ему стопку и указала пальцем на картину с нечистецкими красавицами.
– Посчитайте вместе с этой картиной. Деньги занесу через три дня.
Штиль сморщил нос. Он начал меня раздражать: мальчишка, возомнивший о себе неизвестно что. Несомненно, неординарный и загадочный, но не настолько, чтобы я лебезила перед ним и терпела его снисходительное отношение.
– Я не нищая, не стоит кривиться. А ещё я могу заплатить больше, если вы расскажете мне о Княжествах. И о Перешейке. Это действительно важно, Штиль, поймите меня.
Взял антиквар себя в руки или устыдился, я не знаю, но лицо его стало невозмутимым. Он холодно объявил цену: чуть выше той, что я ожидала, но торговаться мне не хотелось. Согласившись, мы пожали друг другу руки (точнее, я слегка сжала его сухую клешню, скрытую шёлком), и я покинула тёмную лавку, унося с собой новые мысли.