Я сделала ещё один глоток вина и вгляделась в лицо Ферна. Тени очерчивали его острый нос и высокие скулы, делая выражение лица жёстким, требовательным. Я догадывалась, что он жаждет узнать от меня, и не стала дольше томить своего наставника.
– Ничего странного. Никаких признаков… болезни. Люди расстаются с жизнью скучно. Падают пьяные в реки. Умирают от старости. От простуды или неверного ножа. Но не от заразы. В Царстве чисто, Ферн. Я точно это знаю.
Ферн недовольно скривился, но всего на миг. Скоро его лицо снова стало притворно-сочувствующим – да, он умел делать вид, что слушает прихожан со всем возможным вниманием и принимает их беды как свои собственные.
– Ты уверена?
Будь передо мной кто-то другой, я бы вспылила, но сейчас просто ответила, стараясь, чтобы голос мой звучал так же твёрдо и ровно, как его, когда в привычные слова службы Золотому Отцу он вворачивал фразы о Милосердном:
– Уверена.
– Что ж, Ивель. – Он отряхнул руки, будто бокал с вином мог их испачкать. – Если ты заработала достаточно денег за это время, то я бы хотел, чтобы ты отправилась кое-куда.
Я насторожилась. Земляника с Перешейка так и манила, блестела в миске, источая сладкий аромат, но я не решалась взять ещё. Ферн хитёр, и за каждую съеденную ягоду мне ещё придётся заплатить. Не деньгами, а своей верностью.
– Зачем?
– Любая другая девушка спросила бы: «Куда?», а ты подходишь сразу к делу. За это я и люблю тебя. – Ферн улыбнулся, и мне показалось, будто его глаза блеснули золотом. – Здесь тебе нечего больше делать, Ивель. Ты сполна насмотрелась на скучных мертвецов. Пора усерднее служить Милосердному. И мне.
– Тогда проще спросить: «Куда?», ведь я всё равно мало что поняла из твоего ответа.
– На могильники Перешейка.
Ферн посмотрел на меня так мягко и заискивающе, что у меня не осталось сомнений: он до смерти нуждается во мне и во что бы то ни стало уговорит тащиться на Перешеек. Я вздохнула со стоном.
– Я никуда не поеду, Ферн. Это далеко и долго. Родители терпят меня, потому что знают, что я где-то рядом и что Лагре при необходимости надерёт мне уши.
– Так не говори никому, – произнёс Ферн и ненавязчиво подвинул ко мне миску с земляникой. – Пусть твоё задание станет нашей тайной.
– Ты думаешь, так просто скрыть моё исчезновение? Я не отшельница, Ферн. У меня и родители, и брат, и Аркел… Нет. Нет-нет. Ищи других, в Стезеле полно падальщиков.
Он потянулся ко мне, будто хотел взять за руку, но я отстранилась. Мне просто не хотелось никуда срываться, даже ради друга и его безумной идеи обратить Царство в новую веру. Я предпочитала спокойно пропивать свой заработок в пивнушках, покупать симпатичные безделицы и приходить к Аркелу тогда, когда мне самой хотелось провести с ним время. Мне не понравилось то, что Ферн захотел получить больше власти над моей жизнью, чем у него было до этого.
– Ты одна, кто может это сделать. Ты особенная, Ивель.
– Ничего особенного. Женщина-падальщица. Едва затаскиваю трупы в телегу. Каждая шваль считает, что я лягу с ним за выпивку.
– Я не про то. Ты много работаешь и далеко продвинулась. Ты упорная и внимательная. И ты училась ворожбе.
– Но так ничему и не научилась. Мою ворожбу нельзя назвать удачной. Ты сам видел, я не смогла сделать ничего хоть сколько-нибудь… колдовского. – От этого нелепого слова меня передёрнуло. – Ради Отца и Матери, ради твоего Милосердного, Ферн, ну не стоит меня впутывать в твои паучьи дела! Я и так делаю для тебя больше, чем кто-либо другой.
– Ни больше ни меньше. Ты делаешь свою работу, Ивель. И делаешь её хорошо, надо отметить. Я лишь хочу тебя подтолкнуть, чтобы ты стала ещё лучше. Ну, и чтобы люди истинно уверовали в Милосердного.
Ферн подмигнул мне и отправил в рот целую горсть земляники. Я покачала головой. Даже хмельная дымка вина, окутавшая мысли, не могла изменить моё мнение.
– То, что ты просишь, просто отвратительно, Ферн. Мы уже говорили об этом. Отвратительно и опасно. Это вовсе не то же самое, что вылавливать разбухшие трупы пьяниц из рек. И вовсе не то, что омывать одиноких, умерших от старости старух. Ты просишь меня вскрывать могилы несчастных, чьи жизни унесла непонятная хворь. Что, если я сама заражусь? Не хочу, чтобы моё лицо раздуло и усыпало язвами.
– Облачение падальщика не позволяет хворям проникнуть к твоему телу, – терпеливо напомнил Ферн. – Мы ставили тебе защиту от Мори, пусть ты и не веришь в то, что она действенна. А ещё тебя будет хранить Милосердный. Целых три ступени защиты, Ивель.
– Милосердный, которого вы с дружками придумали для того, чтоб завладеть умами народа. Кого он способен сохранить? Если только тебя самого, если поверишь в него так, как навязываешь прихожанам.