– Счастье, что у тебя есть друзья,– отозвался Данил.
– О да. Мы, хуридские купцы, держимся друг за друга. Иначе не уцелеть. Братство забирает половину дохода, Наисвятейший – пятую часть, а «черные повязки» – треть оставшегося. Но, к счастью, вместо двухсот золотых в казну Братства я могу ограничиться двадцатью, если еще двадцать отдам лично Отцу-Наставнику.
– Ты упомянул «черных повязок», кто это? Городские бандиты?
– Можно сказать и так. Я плачу им, а они не грабят мои лавки. И следят, чтобы не ограбили другие.
– Но есть же стража!
– Стража? – Купец засмеялся.– Страже на меня наплевать, а святые братья, как ты мог убедиться, отлично ладят с разбойниками. Если кто и делает что-то за мои деньги, то это «черные повязки». Да еще люди, которых нанимаю я сам.
– А ты не думал, почтенный, что в Империи тебе легче было бы заниматься делами?
– Думал,– кивнул купец.– Более того, у меня немалые паи в ваших компаниях. Но, понимаешь, благородный Данил… я привык к моей стране. Здесь скверно, страшно… но один золотой может через месяц принести три. Разве так бывает у вас, на севере? Хотя, может, года через три, если буду жив, я и переберусь к вам. Из-за моей девочки.
Собеседники посмотрели на Ниминоа. Рудж что-то сказал, девушка рассмеялась.
– Она красива и обучена хорошим манерам,– сказал Гривуш.– Твой друг не женат?
Данил покачал головой.
– Может, он возьмет ее замуж? Я дал бы очень хорошее приданое.
– Такой девушке не нужно золото, чтобы выйти замуж!
Гривуш, удивленный горячностью гостя, внимательно посмотрел тому в глаза. Но Данил уже взял себя в руки и ответил вежливой улыбкой.
– Я понимаю, что для человека твоего круга она – неподходящая партия, с приданым или без него. Но Рудж – человек не столь благородной крови. А то что он – твой друг, говорит о его высоких достоинствах, не так ли? Этот брак выгоден для обоих.
– Поэтому ты привел нас в свой дом?
– Не только,– купец усмехнулся.– Я твой вечный должник. Скажи – и этот дом будет принадлежать тебе.
– Ты полагаешь, мне нужен дом в Хуриде? – засмеялся Данил.– Но как бы то ни было, принимая нас, ты здорово рискуешь.
– Как всегда,– спокойно ответил купец.
Данил еще раз посмотрел на кормчего и девушку, красивых, веселых… легких!
– Достойный Рудж слишком налегает на орэлейское,– с усмешкой произнес Гривуш.
Кормчий, угадав, что говорят о нем, повернулся, помахал рукой… и смахнул на пол алебастровый светильник!
Белый шар разлетелся вдребезги, масло разлилось по ковру и вспыхнуло. Рудж оцепенело уставился на огонь. Зато Данил отреагировал с обычной стремительностью. Сорвал со стены ковер и набросил на взметнувшееся пламя. Жаль, конечно, гурамскую роскошь, но пожар страшнее. Удивительно, но померещилось светлорожденному, будто бы пламя угасло чуть раньше, чем он накрыл его. Вот что значит старое вино.
– Хвала богам, обошлось,– произнес он.
Гривуш, бледный как бумага, только шевельнул губами. Испугался, бедняга: пожар был почти неминуем.
А вот Ниминоа… Она тоже испугалась… Но как-то иначе. Светлорожденный заглянул в ее глаза – и увидел тайну. Словно ниточка протянулась между Данилом и девушкой…
– Великая богиня! – прохрипел кормчий.– Я уж думал… как наш «Баловень»!
Ниминоа погладила его по руке. Ласково. А взгляд – к Данилу. «Ты догадался?»
О чем?
Дорманож прибыл в Кариомер в полдень следующего дня. Он не сумел бы добраться так быстро, если бы не позаимствовал двенадцать дюжин пардов в Мирсорском монастыре. Нельзя сказать, что там этому обрадовались.
Нельзя сказать, что Дорманожу обрадовались и в Кариомере.
Отец-Наставник, разумеется, при встрече выразил полное удовольствие. На словах. Выражение же толстой его физиономии было довольно кислым. Дорманожа Крун помнил еще по столице и хорошего не ждал. Очень вероятно, Наисвятейший прислал грозного Брата проверить донос на него, Круна. Увы, Отцу-Наставнику было что скрывать от Наисвятейшего.
Дорманож не отказал себе в удовольствии – помучить толстяка неизвестностью. Но пересаливать не стал, за торжественной трапезой поведал, за кем приехал.
От рассказа Брата-Хранителя Круну легче не стало. Два шпиона-имперца проникли в город… Такое может стоить не только места, но и кожи. Дорманож слегка успокоил: шпионы путешествуют в облачении воинствующих монахов. Посему городской страже и в голову не могло прийти их задержать. Однако же вызвать и допросить стражу нетрудно.
– Мы их найдем! – заявил Крун.
«Мы» подразумевало Брата-Хранителя Кариомера Треоса.
– Найдем, не сомневайся, брат Дорманож! – столь же уверенно заявил Треос, рассчитывая не столько на своих солдат, сколько на помощь «черных повязок».
– Найти их – ваш долг! – сказал Дорманож.
Он-то знал наверняка – имперцам не спрятаться. Чародей обнаружит их и сообщит Дорманожу.
– Не желает ли праведный брат отдохнуть с дороги? – осведомился Крун.– Насладиться женскими ласками? У нас есть несколько совсем молоденьких, еще не имевших святого потомства.
Крун помнил вкусы Дорманожа.
– Потомство угодно Величайшему,– степенно ответил Дорманож.
Большой недостаток Риганского обиталища – отсутствие на его землях больших городов. В маленьких же трудно отыскать по-настоящему красивых девочек.
Рудж позволил себе вздремнуть пару часов после обеда. Проснулся он в прекрасном настроении. Некоторое время еще понежился под шелковым одеялом, глядя в потолок, расписанный голубым и белым. Как небо в Орэлее. Живое, теплое, ничуть не похожее на мертвое небо Хуриды.
Нежный запах цветущих тайских роз наполнял комнату: в кадке у изголовья – целый куст, усыпанный темно-синими бархатными цветами. Рудж погладил лепестки, понюхал пальцы. Пыльца пристала к коже, и рука теперь пахла весенним тайдуанским утром.
«Ниминоа»,– подумал кормчий и улыбнулся.
Данил передал ему слова Гривуша, и Рудж, вопреки обыкновению, отнесся к предложению серьезно. Дочь купца зацепила его всерьез.
«Матери она понравится»,– подумал кормчий.
Разумеется, он не возьмет девушку с собой. Слишком опасно. Гривуш найдет способ вывезти ее из Хуриды. Месяц-другой – и они встретятся. Что ж, это во всех отношениях отличная партия. Может быть, приданого и собственных денег Руджа хватит, чтобы купить судно…
Кормчий сбросил одеяло и спрыгнул с ложа на ковер. Он чувствовал себя молодым и сильным.
Ниминоа…
Маг явился к Брату-Хранителю в четыре часа пополудни. Как всегда не вовремя. Притомившийся от угодных Величайшему забав Дорманож собирался вздремнуть. Маг возник за спиной, еще более омерзительный, чем в прошлый раз, и без приветствий и предисловий заявил:
– Имперцы в доме здешнего купца. Купца зовут Гривуш. Будут там до завтрашнего утра. Моряка возьмешь себе, светлорожденного отдашь мне.
– О таком мы не договаривались! – воскликнул Брат-Хранитель.– Они оба – преступники! И подлежат…
– Ты тоже преступник,– холодно сказал маг.– Разве ты донес о нашей прошлой беседе?
Проклятый колдун! Дорманож прикусил губу. Он был в бешенстве, но взял тоном ниже:
– Ты говорил о какой-то вещи? Зачем тебе человек?
– Я передумал,– заявил чародей.– Делай что сказано. В накладе не останешься. Я приду.
И исчез.
«Надо идти к Круну,– без всякого удовольствия подумал Дорманож.– Пусть покажет, где дом этого предателя Гривуша».
После ужина Гривуш и Данил остались за столом: поговорить о делах. А Руджа Ниминоа увела наверх, в маленькую оранжерею. Здесь, под сенью двух зонтичных пальм у крохотного фонтана, Рудж сорвал с губ дочери Гривуша первый поцелуй.
Волосы девушки лежали на руке кормчего, такие густые, что он ощущал их тяжесть. Рудж был очарован. От голоса девушки у него сладко вздрагивало сердце. От запаха ее нежной теплой кожи прерывалось дыхание. Рудж пил этот запах крохотными глотками, и каждый глоток отзывался чуть слышным звоном. Словно серебряные браслеты на тонких лодыжках Ниминоа. Как она слушала! Впитывала каждое слово, будто Рудж пророк или скадд[8].