– - Вы, братец, всё его браните, а не хотите обратить внимания, с кем больше занимается Селивестр Федорыч. Всякий отстанет, если только с одной будут заниматься.
Федор Андреич сердито заметил, что пристрастие ее ослепляет.
– - Господи! так небось к ней не пристрастен никто! Уж я давно всё вижу, да не хотела говорить вам! Я чаще вашего заглядываю в классную.
После этого разговора Федор Андреич стал посещать классную, что имело неблагоприятные последствия: Петруша подвергался наказаниям еще чаще и строже. Настасья Андреевна каждый раз, как начинался класс, подслушивала у дверей и, подметив что-нибудь за Аней и учителем, перетолковывала по-своему. Наконец Аня стала конфузиться учителя, преследуемая обидными и несправедливыми намеками Настасьи Андреевны.
Это не укрылось от Федора Андреича, и он уволил Аню от классов. А сам учитель, верно догадываясь о причине частых сцен в доме и боясь потерять место, отправился в город на неделю и, пробыв там две, явился с женой. Искусная сваха помогла ему. Через три дня по приезде его явилась к учителю очень пожилая женщина в сопровождении какого-то молодого мужчины и объявила, что она пришла переговорить с ним, узнав его желание. После расспросов, сколько он получает жалованья и какой его характер, пожилая женщина сказала, что у ней есть племянница двадцати семи лет с десятью тысячами приданого, которую она желает устроить, собираясь сама предпринять дальнее путешествие. Вскоре учитель стоял под венцом с девушкой, очень неуклюжей, с некрасивым, но смиренным лицом.
Таким образом, мы познакомились теперь со всеми лицами, которых увидели в начале повести, и даже узнали несколько о Федоре Андреиче, которого не было на нашей сцене при поднятии занавеса.
Глава V
Аня и Петруша остались в саду. Он сидел верхом на деревянных перилах террасы в задумчивом положении. Аня, стоя неподалеку, бросала кверху носовой платок, играя им, как мячиком.
– - Ну, лови, Петруша! -- сказала Аня, кинув платок к Петруше.
Он ничего не слыхал и оставался в задумчивой позе.
Подымая упавший платок, Аня насмешливо спросила его:
– - Скажи, пожалуйста, Петруша, о чем ты так задумался? Верно, боишься, что Настасья Андреевна пожалуется ему?
– - Вовсе и не думал! -- обидчиво отвечал Петруша.-- Если бы даже и пожаловалась… ну, что мне могут сделать??
– - Как же? -- с удивлением спросила Аня.
– - Разумеется! ну, что сделают?.. побранят!.. велит сидеть у Селивестра Федорыча!..
И, помолчав, он с грустью продолжал:
– - Нет, Аня! я думал, отчего она меня не хочет послать нынче в город, чтоб держать экзамен. Ведь опять целый год надо будет сидеть в классной с Селивестром Федорычем да проходить зады. В то время как все мои товарищи учатся, я… я один только бью баклуши в этой куцей курточке!
И Петруша с сердцем рванул курточку, так что она затрещала; глаза его наполнились слезами, и он засвистел, вероятно желая скрыть их.
– - Ну, кто у тебя и бывает? один Федя! -- заметила Аня.
– - Он-то меня и злит! -- с горячностью подхватил Петруша и с возрастающим жаром продолжал: -- Поступил в класс -- и нос поднял, говорить со мной не хочет, что ни скажу ему -- подсмеивается, ты, говорит, на руках у нянюшек. А сам мне по плечо, да и годами моложе.
И, переменив голос, он с восторгом воскликнул:
– - Ах, Аня! что он мне рассказывал! как они весело живут! играют, курят!
– - Ну, а как узнают? -- спросила Аня.
– - Кто же может узнать! Селивестра Федорыча нет там, чтоб всё переносить. А товарищи не выдадут и сухим из воды вытащат. Да погодите, я уж поставлю на своем: я буду, буду в пансионе нынешний год!!
Последние слова Петруша говорил, обратись к дому, как будто кто-то его слушал в окне.
Аня засмеялась.
– - Чему ты смеешься? -- с сердцем спросил Петруша.
– - Над тобой!.. ха-ха-ха!.. у! как разгорячился. И играть будет, и курить будет… ха-ха-ха!
– - Буду, всё буду делать, что захочу, как переселюсь в город! -- топнув ногой и разгорячась, воскликнул Петруша.
– - Да в том-то и вся сила, когда-то еще переселишься? -- поддразнивая, заметила Аня.
– - Клянусь тебе, очень скоро! -- торжественно произнес Петруша и прибавил таинственно: -- Я уж знаю, что надо сделать.
Аня перестала смеяться и с любопытством спросила:
– - А что?
– - Скоро состареешься -- не скажу!
– - Пожалуйста! -- умоляющим голосом сказала Аня.
– - Я, пожалуй, скажу, только с условием.
– - Какое?
– - Танцуй со мной при Феде, а ему откажи, если он будет просить тебя. А то он меня всё дразнит, что ты на меня как на мальчишку смотришь…
Аня, помолчав, нетерпеливо сказала:
– - Ну, скажи же, что ты сделаешь?
Петруша огляделся кругом и, понизив голос, сказал таинственно:
– - Помнишь, по какому случаю он рассердился, хотел меня отправить в город? Да тетенька разнежничалась!
– - Ну, помню! что же? -- с напряженным любопытством спросила Аня.
– - Не понимаешь? -- с удивлением, в свою очередь, спросил Петруша.
Аня покачала головой.
– - Я…
Петруша опять огляделся и тихо продолжал:
– - Я перепишу черновое письмо Феди, что он у меня оставил, и выроню при нем, будто нечаянно.
– - Так что же?
– - А вот увидишь, что будет,-- весело отвечал Петруша и, схватив Аню за руку, потащил ее за собой, прибавив:-- Побежим в нижний сад.
Аня сначала упиралась, но потом пустилась бежать ровно с Петрушей и спросила его:
– - А кому писал Федя письмо?
– - К Танечке,-- отвечал Петруша,
– - И она ему пишет?
– - Разумеется!
Она замолчала и продолжала бежать. Петруша усилил свой бег и сказал:
– - А ты будешь писать ко мне, когда я уеду отсюда?
– - Это зачем?
– - Так!
– - Нет-с, вы уж лучше попросите Танечку, чтоб она вам обоим писала.
– - Трусиха! -- заметил Петруша и, выпустив ее руку, пошел шагом.
– - Вовсе не из трусости!
– - А из чего же?
– - Так!
– - Значит, тебе меня не будет жаль? -- с упреком заметил Петруша.
– - Пойдем к лодке, Петруша! -- взяв его за руку, поспешно сказала Аня.
– - Зачем?
– - Нарвем цветов; я их ужасно люблю.
– - Ну пойдем!
И они как стрелы пустились бежать,-- перебежав мостик, повернули по берегу речки, которая прихотливо изгибалась узкою лентою, окаймленною с двух сторон широкими листьями болотных лилий. Прибежав к одному из кустов, Петруша взвалил себе на плечи два весла, которые скрывались там, и медленно пошел к лодке, стоявшей невдалеке. Он проворно прыгнул в нее и отвязал ее от колышка, покрытого изумрудным мхом.
Лодка заколыхалась, и из-под зеленой тины блеснула вода. Петруша с ловкостью перекинул конец весла на берег, а другой придержал рукой. Аня, приподняв высоко платье, чтоб его не замочить, стала тихонько пробираться по веслу, которое вертелось во все стороны.
– - Какие у тебя маленькие ножки! -- заметил Петруша.
Аня, потеряв баланс, закачалась.
Если бы не ловкость Петруши, она упала бы в воду; но он схватил ее за руку и с силою притянул в лодку. Он смеялся. Аня тоже смеялась.
Лодка тем временем отчалила от берега и тихо прорезала себе дорогу в зелени, оставляя за собой ленту воды, которая уменьшалась постепенно и наконец исчезла.
– - Смотри, весло забыли! -- кричала Аня.
– - И с одним накатаемся.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Петруша стоя правил одним веслом и насмешливо глядел на нее.
Легкий туман стал подниматься из реки, которая становилась шире и чище, а лес, окаймлявший берега с обеих сторон, густел и темнел. Петруша и Аня плыли молча; последняя смотрелась в воду, опускала руки в нее и так ехала, производя ими легкий плеск.
– - Петруша! -- неожиданно окликнула она задумавшегося своего вожатого.
– - А? -- спросил пугливо Петруша.
Эхо повторило их. Это Аню очень заняло, и она, смеясь, стала повторять на разные голоса имя Петруши и прислушивалась к эхо.
– - Отчего, Петруша, лес повторяет, что я ни скажу? -- спросила Аня.
– - Это -- эхо,-- глубокомысленно отвечал Петруша.
– - Вот хорошо! я и без тебя знаю, что эхо! -- насмешливо и передразнивая его голос, отвечала Аня и с важностью продолжала: -- Нет, ты мне растолкуй, отчего и как?