Внезапно в храме ощутимо похолодало. Пентаграмма сменила свой цвет на льдисто-голубой и ярко замерцала. Маг попятился, пытаясь понять, что происходит. На его памяти — а демонов он вызывал не впервые, не обращая внимания на всяческие запреты, — подобного просто не должно происходить… Только если демон в процессе перехода не умер.
Линсахеете досадливо сплюнул. Ну вот… И стоило высчитывать лунные циклы, строить сложнейшие пентаграммы и осквернять хоть и покинутый, но все же храм, чтобы в итоге получить вместо столь необходимого демона — труп. Впрочем, во второй раз он проводить призыв не будет — и так достаточно рисковал собой, забираясь ночью в храм с окнами в полнолуние. И как только сумел найти темный уголок…
Пентаграмма ослепительно полыхнула, заставив мага зажмуриться, и погасла окончательно. Все. Призванное тело прибыло.
Мужчина осторожно раскрыл глаза, проморгался и щелчком пальцев зажег пару светлячков, разглядывая лежащее в пентаграмме.
Вот только тело было весьма живым и явно не собиралось отходить в мир иной. Да и демоном вызванный определенно не являлся.
В пентаграмме лежал без сознания молодой парнишка, на вид не старше семнадцати. Длинные волосы заплетены в растрепанную косу. Тонкие черты лица. Бледные губы. Изящная фигура. Одет странно: в брюки из непонятного синего материала и не до конца застегнутую черную рубашку с короткими рукавами. На ногах вместо нормальной обуви тапок. Причем один.
Человек? Тогда почему он возник в пентаграмме призыва демонов?
Пока маг разглядывал парня, тот пошевелился и застонал. Это и привело мага в чувство. Задание выполнено… И тот ли, другой ли — никого не касается!
Погрузив существо в глубокий сон, Линсахеете выудил из-за пазухи амулет портала, данный ему госпожой его сердца, и, ухватив «заказ» за тонкое запястье, активировал его, исчезая в синей вспышке.
А оставшаяся на полу пентаграмма полыхнула и рассыпалась мельчайшими искрами, тут же растаявшими в лунном свете.
Ох, е… Как голова болит!
Я осторожно пошевелился, стараясь не дергать головой. Такое чувство, что она сейчас отвалится. Та-а-ак, обо что я так хорошо приложился, интересно? В прихожей кроме вешалки и стула, стоящего у стены, были только чемоданы. Ну, Настя, ну… сестренка любимая! Рассчитаюсь я еще с тобой за это!
Пришедшее в себя любопытство осторожно намекнуло, что не мешало бы оглядеться и понять, где же я нахожусь, поскольку до этого момента таких мягких кроватей в нашем доме не наблюдалось. Решив послушаться его, я аккуратно приоткрыл глаза… и тут же изо всех сил зажмурился, игнорируя новую вспышку боли.
Вместо родного потолка квартиры и милой моему сердцу электрической люстры я успел заметить высоченный каменный свод (метров десять, не меньше) с огромным светильником, в котором горело штук тридцать матовых, очень ярких лампочек в виде шаров. Интересно, и где это я? Смахивает на чью-то дурацкую шутку. Точнее, не чью-то, а родной сестренки.
— Эй, есть кто живой? — Мамочки! Неужели этот сиплый вой и есть мой голос?
Преодолевая головную боль, я снова раскрыл глаза и сел, осматриваясь. Интересно, где я?
Небольшая комнатка с высоким потолком и каменными стенами. Крохотный столик, шкаф из светлого дерева, наглухо завешенное тяжелыми изумрудного цвета шторами до пола окно, пушистый бежевый ковер на полу, две двери и небольшая кровать, больше похожая на тахту-кушетку, на которой, собственно, и покоилась моя тушка. У кровати стоял мой любимый тапок, почему-то один. Ну да, второй тапок почил смертью храбрых под сестричкиными чемоданами.
Вопреки наличию высоких потолков, помещение казалось очень маленьким и тесным. Это что за чулан для знатных особ? Или комната свиданий?..
Оглядевшись, я заметил зеркало в углу напротив кровати. И мое отражение в нем вызвало целый табун нервных мурашек, пробежавших по спине.
На моей шее красовался совершенно неощутимый, но массивный черный ошейник с серебристой чеканкой. Я лихорадочно ощупал новоприобретенное украшение и содрогнулся: замка не было.
Это что такое?
Та-а-ак, мне не смешно! Если Настя решила подшутить, то мне даром не нужны такие шуточки! Все папе расскажу!
Подергав новоявленную цацку и безуспешно попытавшись стянуть ее через голову — едва не оторвал себе уши, между прочим! — я замер, задумавшись, потирая саднящую кожу на шее. Интересно, где Настасья могла раздобыть подобную штуку? И как она планирует ее с меня снимать?..