— Слава богу, кланяться приказал.
— Спасибо… А письма нет?
— Давно ли он вам писал-то!
— Недавно-то недавно, но я полагала, что с вами еще напишет. А что место?
Я рассказал ей все подробно и рассказ свой покончил тем, что, по всей вероятности, весьма скоро она будет уже «матушкой» в селе Ивановке.
После этого посещения я виделся с Лизой почти каждый день; то она ко мне завернет, то я к ней. Ни в чем не завидовал я Калистову: ни его успехам в семинарии, ни протекции, которую оказывал ему секретарь консистории, ни месту, которое он получает прежде других, но в отношении Лизы — грешный человек — зубы точил на него. Так я в нее втюрился, как не может втюриться самый отчаянный мальчишка. Не поверите ли, я даже с ужасом помышлял о той минуте, когда Калистов, получив место, явится в Скрябино и поведет к венцу Лизу. Теперь, конечно, я понимаю, что все это было глупо, гадко, ну, а тогда дело было иное.
Раз как-то прихожу к ней: смотрю, у крыльца пономарского домика стоит щегольская тележка, запряженная тройкою лошадей. Сбруя на лошадях с медными бляхами, с кистями, с переметами, в гривах вплетены разноцветные ленты, бубенчики так и громыхают при малейшем движении лошадей.
— Кто это? — спрашиваю я у кучера.
— Свистунов, Николай Николаич.
Я даже ушам не поверил! Однако все-таки вошел в комнату и действительно увидал Свистунова, того самого приказчика, к которому приревновал Калистов Лизу. Он был одет франтом, в поддевке, в бархатных шароварах, лаковых сапогах, в шелковой рубахе, в воротнике которой блестела какая-то особенно бросавшаяся в глаза запонка, ну, просто молодец молодцом. И сам-то по себе он был красавец… высокий, статный, стройный, с черными кудрявыми волосами, с большущими синими глазами… Когда я вошел в комнату, Лиза провожала Свистунова…
— Ну, счастливо оставаться! — говорил Свистунов. — Коли такое дело, то, видно, нам прохлаждаться здесь нечего… Прощайте, Лизавета Васильевна…
— Прощайте, Николай Николаич…
— А может, надумаете еще… — проговорил Свистунов, — коли надумаете, дайте весточку, мигом прилетим, соколом упадем!
— Нет, уж не ждите…
— Напрасно-с, ей-ей напрасно-с!.. Итак, прощайте-с…
И, крепко пожав Лизе руку, он вышел, вскочил в тележку и полетел именно быстрее сокола.
— Поздравьте! — говорила между тем Лиза, обращаясь ко мне.
— С чем? — спрашиваю.
— С женихом.
Я даже ужаснулся.
— Что это значит?
— Свататься приезжал.
— Кто?
— Свистунов.
— Как? — спрашиваю.
— Известно, как сватаются-то! — просил моей руки. «Охота, говорит, вам за кутейника[17] выходить, попадьей весь век прокоптить! То ли дело купеческой женой сделаться. Я, говорит, теперь в купцы приписался, гильдию плачу[18], у помещика Заборина пятьсот десятин лесу купил, мельницу у него же в аренду снял на двенадцать лет. Крупчатка[19] важная, шесть тысяч доходу дает. А уж какой, говорит, домик при мельнице… загляденье просто!.. Светленький, чистенький, о пяти комнатах… Под самыми окнами река шумит, а кругом зеленый лес стонет… Заживете, говорит, словно в сказках царевны прекрасные… кони у вас будут вихря быстрей, кушать будете сладко, наряжать буду в парчи да в бархат, почивать на лебяжьем пуху, ни в чем отказа не будет! А отцу, говорит, вашему хоть сейчас за вас триста монет оставлю! Свадьбу, говорит, сыграем знатную, хмельную, шумную, с музыкой, песнями… чтобы недели три в чаду ходить».
— Что за чепуха! — говорю.
— Нет, не чепуха! — крикнула Лиза, а сама подбоченилась да таково-то насмешливо глянула на меня, да так-то захохотала, что у меня мурашки по телу пробежали.
— Чем же все это кончилось? — спрашиваю.
— Известно чем… поклонилась я ему низехонько от лица до сырой земли и сказала: «Спасибо тебе, добрый молодец, свет Николай Николаевич, за твою любовь, за ласку да за доброе слово. Родилась я на свет не царевной, а простой поповной… Не к лицу мне парча да бархат, жизнь купецкая… не мне на твоих конях кататься, не мне в твоих теремах жить и спать на пуху лебяжьем… У меня есть суженый иной, а у тебя будет иная. Спасибо, добрый молодец, свет Николай Николаевич».
И, проговорив это, Лиза захохотала.
Вдруг, в эту самую минуту, дверь распахнулась, и в комнату вбежал Калистов.
Мы даже вскрикнули оба при виде его, а он, увидав Лизу, так и повис у нее на шее.
— Нет, — говорит он, — вытерпеть не мог, чтобы не повидаться с тобой.
И нимало не медля рассказал, что владыка оправился, что он скоро выедет и что секретарь, уведомив его об этом, просил его, Калистова, зайти к нему в следующую пятницу для окончательных объяснений и для написания прошения.
18
Платить гильдию — платить пошлину за принадлежность к одному из разрядов (гильдий), на которые делилось купечество в зависимости от имущественного положения.