Услышав вой, щенок в вещмешке зашевелился, заворочался, забеспокоился, но разведчику уже некогда было ждать и успокаивать его.
На вышках часовые никак не отреагировали на голос волка. Интервалы, через которые они включали прожектора, не изменились. И тогда Игнат быстро взял в мешке волчонка, осторожно, чтобы не сделать больно, зажал ему пасть и вынул из мешка. Щенок изо всех сил дергался, пытаясь вырваться или укусить. Но это ему не удалось. Волчонок боролся молча. Может быть, потому, что пасть была зажата, или — потому, что ему не сделали больно, может, еще почему, но так или иначе он ни разу не взвизгнул.
Несмотря на отчаянное сопротивление звереныша, Игнат тщательно натер свои немецкие сапоги шерстью щенка. Подошвы сапог, рукава куртки, брюки на коленях и штанины. Он втирал в свою одежду его запах, стойкий и едкий запах волка, который сейчас Игнат остро и сильно чувствовал. Где-то на брюки попала слюна волчонка, потом он от страха и оттого, что уже долго терпел — помочился, и Игнат использовал это, смочив сапоги волчьей мочой, что еще более усилило волчий запах на одежде разведчика.
Он спрятал измученного и испуганного звереныша в вещмешок, повесил мешок себе за спину и пошел к проволочному ограждению. Залег. Переждал очередную вспышку прожектора, перерезал колючку. Убрал кусачки, осторожно отогнул проволоку, чтобы не звякнуть подвешенными на ограждении многочисленными железками, и сразу же пролез в проход.
На сей раз Игнат намеренно шел с наветренной стороны, и две овчарки, неслышными тенями метнувшиеся было к нему, метрах в двадцати-двадцати пяти замерли, наткнувшись на грозный запах волка, и попятились, поджав хвосты. Игнат спешил к третьему бараку, и тут к нему бросилась еще одна собака, но и она остановилась, учуяв волчий дух, и тоже, скалясь и негромко рыча, сперва попятилась, потом быстро рванулась прочь.
Разведчик знал, что больше эти собаки сюда не подойдут, да и четвертая, обнюхав его следы, тоже уберется подальше. Опять его таежные братья — волки — помогали ему в трудный час. Их грозная сила незримо была с ним и надежно защищала его от остервенелых лагерных псов.
Подходя к третьему бараку, разведчик на всякий случай снял вещмешок с плеча и взял его в левую руку. Тусклый фонарь освещал вход в барак, здесь не должно быть никого, но если вдруг его встретит охранник, то немецкий офицер вещмешком на спине для него будет выглядеть здесь более, чем странно.
Игнат отворил дверь в барак и вошел в освещенный тусклым светом коридор. Обход после общего отбоя давно уже прошел. Никого здесь, как он думал, из охраны быть не должно. И по территории теперь они не шастают после отбоя, как прежде. Конечно, один-два солдата, проводники этих собак, могут ходить в любое время. А остальные поостерегутся, даже если собаки и не нападут на них.
Игнат полагал, что тот, встреченный им здесь в прошлый раз полицай, заходил сюда с проверкой или еще по каким-то делам. Он был почти уверен, что внутри постоянных дежурных нет. Тем более при такой наружной охране, да еще при собаках... Но он ошибся.
Едва он сделал два шага к крайним нарам, как от стеллажа со спящими отделилась фигура в немецкой форме. Игнат успел отметить, что четвертое место было занято. Человек спал на нарах лицом вниз, но разведчик видел заключенного, хотя в такой позе не мог его опознать.
В мозгу лихорадочно замелькали возможные варианты развития событий. Если здесь немец, значит, ученого не вывести, не убив этого охранника. А если убрать охранника даже без лишнего шума, завтра начальник лагеря за смерть немца вполне может расстрелять весь блок. Что же делать?
В одно мгновение Игнат прокрутил варианты. Мозг, приученный в экстремальных условиях фронта и разведки моментально реагировать на события, работал четко. Пока еще и неизвестно, тот ли самый человек спит на нарах. Могли ведь и перетасовать заключенных после прошлого визита Игната. Да и наверняка этот немец-охранник сейчас весьма насторожен. Однако он не в черной форме, а в обычной армейской, да и видно — пожилой. Что же делать? Кокнуть этого фрица, да поднять с нар ученого и уходить? А вдруг немец еще успеет выстрелить или крикнуть? Тогда не так легко будет выбраться отсюда вместе с ученым. А если там вообще не тот человек? Сомнение это пришло к Игнату не просто так из осторожности, нет. Ему показалось, что даже в такой неудобной для опознания позе лицо заключенного угадывается не таким узким и длинным, каким разведчик знал его по фотографии. Надо было принимать решение.
Прошла всего секунда с того момента, как немец и разведчик увидели друг друга. А если просто уйти, не подвергая опасности ученого, да и весь блок? Тогда, конечно, немцы очень насторожатся, усилят охрану, если найдут резервы. Но зато операция по силовому захвату будет не исключена, потому что заключенных наверняка не тронут. Не за что.
Движением руки Игнат остановил приветствие немца.
— Герр, оберштурмфюрер!
— Хальт,— перебил его разведчик. Охранник замер.
— Гут! — сказал Игнат, оперируя несколькими известными ему немецкими словами, и повернулся к выходу, давая понять немцу, чтобы не следовал за ним.
Возможно, охранник подозревал что-то. Он наверняка знал о том случае, когда неизвестный офицер приходил сюда после исчезновения Берга. Об этом немцы должны были проинформировать охрану. И этот солдат очень тревожно, даже как будто со страхом смотрел на незнакомого ему эсэсовского оберлейтенанта. В тусклом свете барачной лампочки разведчик хорошо видел своими острыми глазами лицо немца. Испуганно-настороженное выражение, в котором угадывалась одна-единственная мысль: избежать беды. Разведчик вышел из барака, и охранник не последовал за ним.
12. ДЕСАНТ
Хохлов уже полчаса беседовал с разведчиками группы захвата. Всех их он знал. Одних больше, других меньше. Но всех уже отправлял на задания, с некоторыми бывал на заданиях сам и воевал вместе не первый год. В общем, люди опытные, умелые, надежные.
Группа захвата из пятнадцати человек была готова еще днем, и капитан уже по нескольку раз обсуждал с ребятами характер операции, детали, обстановку, проверял знание ими местности.
Разрешив Игнату еще раз попробовать выполнить задание самостоятельно, командарм приказал, чтобы все были готовы к проведению десантной операции по захвату лагеря. Готовность моментальная. В любой момент. То есть сразу после обмена шифровками с Угловым.
Хохлов снова и снова проверял по карте места приземления и сбора, маршрут следования к объекту-2, дважды лично осматривал вооружение и экипировку группы. Все было в порядке. Только радиограммы от Углова не было.
Ирина выходила из землянки только ночью. Послушать лес, подышать чистыми лесными запахами. Если одна — то не отходила далеко от землянки. Но почти каждую ночь сержант прогуливался с ней по ночному лесу. С ним можно было отойти и подальше. Эти прогулки были необходимы. Днем выйти нельзя. Надо сидеть, затаившись в своем убежище: мало ли кто может пройти по лесной чаще в немецком прифронтовом тылу. Безвылазно сидя в землянке, можно ведь сойти с ума. И здесь ночные прогулки были спасением.
Сегодня ночью радистка с особенной тревогой ждала Игната. Сегодня все должно решиться. Сегодня — последний срок. Хотя Игнат не объяснял ей всего, но она давно уже о многом догадывалась. Особенно после допроса Берга.
...Игнат, осторожно подходя к логову, метрах в двадцати замер, присел, принюхался к почве и сразу обнаружил свежий волчий дух. Логово не покинуто. Если бы он взял щенка прямо в гнезде, волки обязательно покинули бы его. А так и не должны были. Но на всякий случай он проверил.
Теперь можно отпустить волчонка. Разведчик отошел еще шагов на пятьдесят от волчьего убежища. Все было тихо. Матерые не обнаружили его присутствия. Судя по запаху, они были на месте. Обыкновенного человека они наверняка услышали бы в такой близости, но Игнат ступал совсем беззвучно — как волк.