Щенка он отпустил и проследил, как тот бросился от него наутек, но не прямо к логову, которое уже наверняка учуял по родительским следам, а в сторону. Чувство опасности уже подсказывало ему, что бежать прямо к дому нельзя. Однако Игнат знал, что звереныш через пару минут будет дома.
Когда Игнат вошел в землянку, радистка вопросительно посмотрела на него.
— Готовь рацию, Ира.
— Уже готова.
Разведчик достал блокнот и карандаш, быстро зашифровал текст и подал девушке.
Радиограмму принесли Хохлову в начале второго. Пять минут он совещался с начальником штаба и начальником разведки. И вскоре там, в лесу, Ирина передала Углову ответ с предложением через час принять десант с воздуха. Успеет ли он за час подготовить и зажечь костры? Успеет. Поляну он давно уже присмотрел, хворост приготовил и замаскировал, так что дело за немногим.
Хохлова беспокоила сама выброска десанта. Большую группу — из пятнадцати человек ночью в лесу быстро не соберешь. Слишком широкий разброс обычно получается. И может случиться, что кто-то потеряется или придет в условленное место только утром. А времени для этого нет, операцию надо провести ночью. Притом каждый человек очень и очень нужен. Ведь это целый лагерь, хоть и небольшой, но с охраной в шестьдесят человек. И если точно рассчитано, что нужно пятнадцать, то есть шестнадцать с Игнатом, то, когда окажется на два-три человека меньше, сил может не хватить, и операция будет сорвана...
И вот накануне, еще вечером, начальник штаба армии сказал ему, что полетят они без парашютов на планере. Хохлов очень обрадовался и удивился. Обрадовался тому, что в десантном планере они будут все вместе, приземлились и вышли, и не надо их собирать по лесу. А удивился, потому что хорошо знал — к такому полету планериста готовят несколько дней, иначе не туда залететь можно. Пилот-планерист должен наизусть знать всю местность, потому что он не может вернуться назад и снова искать объект, он не может набирать высоту. Он только планирует за линию фронта и, обнаружив костры, может кругами снизиться и сесть.
Но, оказывается, командарм сразу же после отправки в тыл к немцам группы Углова дал команду начальнику авиации армии подготовить планер. Нашел планериста, который уже летал в этом районе к партизанам. А за оставшееся время пилот-планерист хорошо подготовился к новому вылету.
Теперь он вместе с летчиком-буксировщиком ждал приказа на прифронтовом аэродроме.
Для приземления десантного планера нужна была совсем небольшая площадка — не более ста метров длиной, намного меньше, чем для самолета. Но Игнат подобрал поляну побольше, чтобы костры были сверху лучше видны, чтобы кроны деревьев не заслоняли их.
В час тридцать машина подъехала к аэродрому, и пятнадцать разведчиков во главе с Хохловым вошли в длинную пассажирскую кабину планера и сели по местам. Двигатели самолета-буксировщика уже работали.
Игнат зажег костры в точно назначенное время, сухой хворост вспыхнул длинными и трескучими снопами пламени, озаряя поляну и ближайшие деревья, яркими сполохами взмывая в черное небо. Игнат нервничал Хворост быстро прогорал, и разведчик уже дважды подкладывал в костры по запасной охапке.
Но совершенно неожиданно для Игната, который ждал гула самолета, вдруг на поляну, почти в самую ее середину, беззвучно приземлилась большая фанерная птица.
Затаившись на всякий случай за кустами, Игнат наблюдал. И вышел, увидев в свете костра ступившего на землю Хохлове.
13. «ОЛЬХА-7»
Когда группа захвата заняла исходные позиции возле лагеря, мгла еще полностью владела лесом, хотя ночные облака поредели, и сквозь них время от времени стала появляться почти круглая бледная луна.
Узнав от Игната все подробности, в том числе и о собаках на территории лагеря, Хохлов принял решение, что первым туда войдет Игнат. Он пройдет в лагерь еще до рассвета, поскольку собаки ему не помеха, и будет охранять от всяких случайностей объект-1, то есть ученого, вплоть до прорыва, до подхода основных сил десантной группы. Пойдет Игнат, конечно, в немецкой форме.
Операцию решено было провести с началом рассвета. Едва первые синие проблески утра появятся за дальними вершинами, надо начинать захват лагеря. Во-первых, перед рассветом убирают собак, и не будет лишней опасности. А эти собаки страшны, особенно ночью, они набрасываются на людей. Во-вторых, каждый из десантников, ответственный за вышку, сможет прицельно застрелить часового, и ни один пулеметчик с вышки не ударит. В-третьих, с рассветом самое спокойное время и самый крепкий сон, в том числе и у охраны, которая на отдыхе. Не говоря уже о том, что разведчики, знающие лагерь только по схеме, нарисованной Игнатом, не смогут быстро и точно ориентироваться во тьме. Нужен хоть небольшой, но свет. В самый раз будут утренние предрассветные сумерки.
Еще за несколько дней до операции, когда в штабе армии разрабатывался вариант выброски десанта, было предложение перед захватом провести по лагерю удар бомбардировочной авиацией, прицельно пробомбить по вышкам, но это предложение было отвергнуто, поскольку при малейшей ошибке бомба могла попасть в барак... Поэтому решили обойтись группой захвата.
Чтобы насторожить собак и издали уже пробудить в них страх перед волком, Игнат взвыл протяжно и громко. Псы залаяли, озлобленно, тревожно. Он проскользнул в «окно» через колючку, и снова собаки шарахнулись от него, наткнувшись на волчий дух.
Часовые на вышках продолжали зажигать прожектора, хотя мгла уже начала редеть.
Игнат стоял, притаившись за стеной барака, когда прошли два немецких солдата-проводника и позвали собак. Овчарки тотчас устремились к ним, и проводники повели собак в вольеры под замок.
Он еще постоял с минуту, прислушался. Все было тихо. Тьмы уже не было, только утренние светлые сумерки зыбко покачивались над бараками.
Игнат отворил дверь и шагнул в третий блок. Сразу же увидел того самого немца-охранника: пожилого солдата в армейской форме. Тот тоже увидел разведчика и, несмотря на эсэсовскую офицерскую форму, надетую на Игната, сразу все понял. Он торопливо отставил карабин в сторону и, словно по команде, поднял руки вверх. Он видел в руке Игната «парабеллум», хотя тот и не направлял пистолет на него, но этого и не надо было. Старый немец очень хотел жить.
Разведчик обыскал немца,— никакого оружия, кроме карабина, у него не было. Игнат повернул его лицом к нарам, велел упереться поднятыми руками в верхние нары и так стоять. В этот момент за стеной блока захлопали выстрелы. Охранник, как бы сжался, втянул голову в плечи, но не обернулся, выполняя приказ Игната; продолжал стоять ко входу спиной.
На нарах многие заключенные приподняли головы, но встать не решались. Разведчик, не подходя близко, внимательно наблюдал за человеком на четвертом месте во втором ярусе с краю от входной двери. Человек на нарах как будто спал, лежа на животе.
За стенами прозвучало несколько автоматных очередей. Игнат не мог знать, наши стреляют или немцы, потому что у всех разведчиков, кроме пистолетов, были немецкие «шмайссеры». Один за другим ухали гранатные взрывы. Это наши «лимонки». Значит, дело идет. В бараке уже все шевелились, но не вставали. Стоял негромкий гул от приглушенного говора. Люди настороженно смотрели на незнакомого эсэсовца, который, стоя с «парабеллумом» руке, чего-то ждал. А неподалеку от него спиной к нему и к выходу, подняв руки, стоял немец-охранник. Это все было очень странно.
Внезапно Игнат заметил, что человек на четвертом месте второго яруса повернулся на бок и поднял голову. Игнат, напряженно наблюдавший за ним, отчетливо увидел его лицо, длинное, неестественно вытянутое, такое необычное, что оно всегда вызывало удивление, даже при взгляде на фотографию. Он. Огромная радость охватила Игната. Но ликовать было рано, это разведчик хорошо понимал.
Выстрелы в лагере смолкли, и Игнат тревожно смотрел на дверь, ожидая новостей. Вот она распахнулась, и в барак вбежали Хохлов и несколько десантников.