Игнат сразу заметил в глубине открытого дверного проема, в проходе, куда не падает свет, молодую женщину, что провела его сюда и усадила на скамью.
Она была уверена, что никто не видит ее, но разведчик видел. Он бы увидел и в полной темноте. Но знать этого она не могла.
Когда он выхватил пистолет, уложив ударом наглеца в бурках, он краем глаза следил за поведением женщины. Она была абсолютно спокойна, наблюдала как будто с интересом за развернувшимися событиями. И разведчик на миг подумал: не по ее ли сценарию все это произошло? Или по сценарию кого-то еще? Потом решил, что произошло стихийно. Они не могли точно предугадать его, Игната, поведения. Ведь он мог принять угрозу всерьез и убить этого, в бурках. Зная крутой нрав Игната, атаман оговорил: «Не трогать». И главное потому, что впереди был контейнер штандартенфюрера Файта, вещь очень желанная для Вороного. Так что после такого конкретного приказа запланировать этот спектакль они не могли.
Четверо картежников снова уселись за стол, но не играли, а молча, с интересом поглядывали на Игната.
Женщина в проеме исчезла, и через несколько минут с противоположной стороны комнаты отворилась дверь и вошел невысокий человек лет сорока в строгом сером пиджаке, армейских габардиновых галифе и до блеска начищенных хромовых сапогах, гладко выбритый и аккуратно причесанный по-старинному на пробор. Все четверо, сидящие за столом, встали.
— Здравствуйте, господин Углов!
— Здравствуйте!
— Меня зовут Павло Петрович. Я вместо пана Ви-ленского. Он задерживается.
— Я понимаю.
— Вот и хорошо. Вы извините за то, что мы вас оставили на время. И за инцидент извините тоже.
— Пустяки, Павло Петрович!
— Благодарю вас.
Разведчик отметил, что этот Павло в вежливости, в манере разговора явно подражает атаману.
— Я прошу вас, господин Углов, пройти ко мне. Разведчик кивнул и проследовал за ним.
14. ИСПОВЕДЬ
Два дня лейтенант «водил» Яцека по городу, и никаких интересующих его контактов замечено не было. Дом на окраине — где он жил,— рынок, «варенична», канцелярский, книжный магазины, еще пара магазинов и дом на Хмельницкой, где жили Макиенки. Часто все эти маршруты совершались вдвоем с Оксаной. Причем, и в магазинах, и в «вареничной» Яцек разговаривал только со своей Оксаной. Смотрел на нее влюбленными глазами.
Дабы не примелькаться, когда он входил внутрь того или иного магазина, Сергей в какой-то степени перевоплощался. Готовясь поступать в военное училище, связанное с контрразведкой, Сергей был полон романтических мыслей и фантазий и уже тогда представлял себе, как он, преследуя иностранного разведчика, мгновенно превращается в согбенного старика, а еще спустя полчаса выходит из-за угла господином с тросточкой, молодым и высокомерным.
Все это было в юношеских мечтах, но он понимал, что сейчас это перевоплощение помогло бы ему. И Сергей подготовился. Иначе Яцек и Оксана могли заметить одного и того же парня, который все время встречается в магазинах.
Теперь они этого заметить не могли. То это был юноша в шапке набекрень, то человек с усами, в очках и в военной ушанке, идущий степенно, утомленный войной, хотя и не старый. Нередко удавалось вообще не попадаться на глаза.
Конечно, все эти, хотя и частичные, перевоплощения были хлопотны, но они фактически облегчали наблюдение, да и увлекали молодого контрразведчика. Он носил с собой разные сумки, пряча их одна в другую. То кошелка, то вещмешок, то спортивная сумка-мешок, то маленький чемоданчик.
Лишние сложности создавал пистолет. Массивный ТТ, спрятанный в кобуре под мышкой, с непривычки натирал бок и руку. Но подполковник Хохлов настойчиво посоветовал Вожняку носить пистолет именно там. «Еще спасибо потом скажешь»,— добавил Станислав Иванович.
Наблюдать за домом Ясиньских было удобно. Дом стоял на окраине, здесь же по склону вдоль почти всего Предгорного района начинался хвойный лес. И лейтенант, следуя на почтительном расстоянии за Яцеком, видя, что тот пошел к дому, заранее сворачивал по тропе к лесу. Там, устроившись на заснеженном склоне, хорошо замаскированный елями и пихтами, он наблюдал за домом и двором в бинокль.
На Хмельницкой напротив дома, где жили Макиенки, негде было устроиться, разве только снять комнату. Но никто в доме напротив жилья не сдавал. Однако чуть наискосок, на той же, противоположной стороне, находился заколоченный двухэтажный дом.
Сергей отрывать досок, приколоченных к двери, не стал. Осмотрел все строение. Некоторые стекла были выбиты, и даже одна рама на первом этаже со двора была не приколочена и не заперта. Он толкнул ее, она отворилась, и он влез в дом.
Поднялся на второй этаж. Кругом лежали битое стекло, мусор, тряпки и бумага. Еще какие-то детские игрушки, сломанные и некрасивые. Стояла нежилая тиши-на. Звуки шагов Вожняка гулко перекатывались по лестнице, скрип ступенек и половиц казался пронзительным и был, наверняка, слышен в каждом углу притаившегося в своем запустении и одиночестве дома. Сергей тщательно обследовал все: от подвала до чердака было пусто.
Лейтенант выбрал на втором этаже комнату с угла, ближнюю к окнам Макиенко. Встал в двух метрах от окна так, что прямая линия наблюдения проходила от его глаз наискосок, как раз на окна Макиенко. Снова подошел к окну, вынул два треснутых стекла, чтобы очистить линию наблюдения. Затем опять отошел, достал бинокль.
Было хорошо видно внутреннее убранство обеих комнат. Яцек сидел с Оксаной у окна и о чем-то беседовал, весело смеясь. В другой комнате дед, усевшись за столом, деловито макал перо в чернильницу и что-то писал в толстой тетради.
С улицы и из противоположных окон лейтенанта видеть не могли, он стоял в глубине комнаты.
Около часа ночи в номере Хохлова прозвенел телефон.
— Станислав Иванович?
— Да.
— На окраине в Предгорном районе двадцать минут назад бандиты обстреляли патруль. Есть убитые. Может, это тебя заинтересует?
— Да, Андрей Ильич, я приеду. . — Так высылать машину?
— Да, высылай.
В составе патруля было пять человек: офицер, сержант и три солдата. Все с автоматами ППШ.
Они проходили по окраинной неосвещенной улице, когда с чердака соседнего частного дома ударил пулемет. Старший лейтенант и один солдат были убиты наповал.
Оставшиеся трое из патруля ракетами вызвали подмогу и пытались окружить дом, но высокий забор мешал быстро подобраться к нему.
Луна ярко светила и перелезать через забор — значило подставить себя под очередь. Кроме того, этот забор, плотный и глухой, закрывал видимость, лишал возможности обзора двора.
Едва сержант отворил калитку, как пулемет с чердака рубанул длинной очередью. Хорошо, что он, сверхсрочник-фронтовик, рванув калитку, прыгнул в сугроб. Иначе и ему бы пришлось лечь в могилу вместе с товарищами.
Когда подъехала помощь, и солдаты вбежали в дом, бандитов уже не было.
Хохлов осмотрел чердак, место у слухового чердачного окна. Примятое сено. Стреляли, удобно устроившись, лежа. Груда стреляных гильз. Запах пороховой гари, да еще двух убитых парней из патруля, два трупа — вот все, что они оставили. Начальник патруля — старший лейтенант — фронтовик, прошел всю войну, а убит вот здесь, в сорок седьмом, из-за угла. И солдат, совсем молоденький, девятнадцать лет. Полгода назад призван. Сорок седьмой. Два года, как отгремели салюты Победы. А кровавое эхо войны, ее огненный смертельный хвост еще волочится по нашей земле.
Хохлов вернул Пронюшкину документы погибших.
— Совсем молодые ребята. Да... Это, конечно, дело людей Вороного. Их метод. Пулемет МГ-34, дистанция пятьдесят метров, сверху с удобной позиции. Наверняка. И маршруты патрулей они знают, конечно?
— Да, пожалуй. Теперь я распорядился все время менять маршруты, время обхода районов. И ходить теперь будут не посередине улицы, как нередко они это делали. А так, как им удобнее и безопаснее. Был приказ коменданта — ходить в темное время только посередине улицы. Завтра утром новый приказ отменит этот. Все — на усмотрение патруля.