Около получаса Сергей «водил» связника по городу. Очень осторожно, на большом расстоянии, все время в гуще людей, стараясь не отделяться от прохожих.
Заметил, что тот очень грамотно «проверяется». Переходит улицу в неожиданных местах, под углом проходит витрины на перекрестках, использует еще целый ряд приемов. Однако он ни разу не обернулся.
Но вот связник вывел на окраину. Здесь людей было мало, и пришлось интервал, и без того длинный, еще удлинить. Сергей не хотел рисковать. Но тут возникал другой риск — потерять связника.
Внезапно парень свернул в подворотню. Арка была высокой и полукруглой, и этот тип вроде шел мимо. Потом вдруг будто что-то вспомнил, на миг задумался и неожиданно свернул. Но вошел под арку не торопясь.
Сергей заволновался, боясь упустить связника, и быстрым шагом, почти бегом направился к арке. Пробежал под нею, слыша гулкое эхо своих шагов, и, выскакивая из нее, вдруг увидел перед собой связника.
Лицо парня было перекошено, больше ничего лейтенант разглядеть не успел.
— Пся крев!
Сергей рванулся в сторону, ожидая удара снизу, в живот, но из-за этого рывка, сделанного инстинктивно в целях самосохранения, удар пришелся в бок.
Лейтенант почувствовал легкий, почти безболезненный укол и какой-то несильный толчок в правый бок. В следующее же мгновение бок ожгло — бандит выдернул оттуда финку.
Падая вперед, Сергей расстегивал кобуру под мышкой. Парень уже вбегал в другую арку в противоположной части этого большого каменного О-образного дома. Вожняк хорошо видел бегущий силуэт в свете проема арки. Но было далеко — метров полтораста. Правый бок очень жгло, однако лейтенант упорно целился, лежа на животе, держа двумя руками пистолет и опираясь рукояткой о булыжную мостовую.
Когда связник уже свернул на выходе из арки, Сергей плавно нажал спуск. ТТ раскатисто громыхнул, и лейтенант увидел, как парень споткнулся, упал, но потом снова вскочил и, как-то неестественно согнувшись, выбежал из подворотни.
Вожняк выстрелил еще дважды вверх и опустил пистолет, когда к нему подбежали патрули...
— Не волнуйся, Сережа, все нормально. Действовал ты правильно. Ну, немного оплошал, вот и получил финку в бок. Чего мне тебя учить? Видишь, жизнь сама учит...
— Да я, Станислав Иванович, я... ну никак не хотел его застрелить... Ну никак не хотел. В ноги целился. Но далеко было, да и бежал он...
— Понимаю, Сережа, не волнуйся. Действовал ты правильно. А что свидетеля не осталось, то я уже привык.
Стреляешь ты метко. — Хохлов улыбнулся. — Я думаю, что теперь ты стал самым грозным для банды. Что ни выстрел — наповал...
Разговор происходил за плотно закрытыми дверями больничной палаты. Вожняк уже поправлялся. Пролежал всего несколько дней, ранение оказалось не опасным. Его спасло то резкое движение, и связник, целивший ножом под сердце, промахнулся.
Расследование осложнилось. Раненый Сергей не промахнулся. Связник, ковыляя, пробежал несколько шагов, выбежав из арки, упал и умер. Этот выстрел оборвал важную нить.
Оплошность, которую допустил Вожняк, повлекла за собой тяжелые последствия. Не поспеши он в эту подворотню, не напоролся бы на нож и связника бы не убил. Не хватило у Сергея всегдашней выдержки и осторожности. Всего-то чуть-чуть...
На другой день, к вечеру, в овраге на окраине нашли труп ксендза. Священник был убит выстрелом в спину.
Этот ход был понятен Хохлову, хотя предупредить его он не мог. После события со ксендзовским связником сам ксендз оказался «засвеченным». А Вороной соблюдал осторожность. Рубил концы.
23. ГОСТЬ ОТТУДА
Ветер выл и присвистывал, оглаживая снежные горы, срывая с них неукрепившийся снег и распыляя его над склонами, над соснами и елями.
Желтое ущелье дымилось снежными вихрями, завывало морозным ветром, который хватал Игната за плечи, не пуская к условленному месту.
Разведчик взобрался на гору и подошел к одинокому кресту точно в двенадцать часов пополудни.
Здесь в склоне горы как бы существовала большая и отлогая ниша. Гора немного нависала над крестом, метрах в десяти выше него, и углубление в склоне до двадцати метров шириной создавало зону, почти не заметенную снегом. Там, где стояла эта одинокая неизвестная могила, склон переходил почти в горизонталь, и невысокий бугорок в центре этой ниши служил основанием для большого и мрачного деревянного креста.
Снежные жгуты, скручиваемые ветром, вытягивались вдоль склона, вздымались клубами снежной пыли, то заслоняя, то снова открывая перед взглядом разведчика лесистый перевал через гору, стоящую напротив, ущелье между ней и горой с нишей, где Игнат ожидал сейчас таинственного посланца из-за кордона.
Но вот чуткое ухо Игната уловило сквозь всхлипы ветра посторонний звук, шаги. Они были мягкими, снег не скрипел под подошвами человека. Умел неизвестный ходить по склону почти бесшумно. Потому даже Игнат услышал шаги, когда тот подходил к нише. Конечно, и ветер сыграл в этом немалую роль. Другой человек и не услышал бы шагов даже вблизи за воем и свистом поземки.
Он насторожился, сохраняя спокойствие, и молча остался стоять у стены ниши, позади креста, лицом к неизвестному.
Тот появился, неторопливым шагом ступая по мерзлой земле ниши коваными подошвами немецких армейских сапог. Он был высок, худощав, но широкоплеч.
Игнат сразу узнал его. Из-за пасмурной и вьюжной погоды в нише было сумрачно, но острое зрение не подвело Игната. Да, это был он, «Галкин».
Разведчик никак не ожидал встретить его здесь. Даже растерялся. Но, повинуясь давней привычке, вмиг собрался, принимая решение в совершенно неожиданной ситуации.
«Галкину» оставалось до креста шагов пятнадцать. Игнат должен был пойти навстречу. Остаться у стены, значит — проявить невежливость, насторожить. Этого делать нельзя. «Галкин» может просто и внезапно бросить нож или выстрелить. И то, и другое он умеет хорошо. Он всегда очень осторожен.
Кроме того, в нише полусумрак, и он, пожалуй, узнает Игната только вблизи. Надо бы, чтобы он успел предъявить вещественный пароль. Может, что-то еще сообщит на словах. Все это важно. Этот тип — шишка немалая. И прежде — в немецкой армии, и, видимо, теперь тоже. Ирина тогда рассказала Игнату, что именно этот тип, с которым шел бой в радиофургоне, допрашивал ее. Он, этот бывший оберштурмбанфюрер — разведчик или контрразведчик. И как только он узнает Игната в лицо, то, конечно, поймет, что Игнат в банде не тот, за кого себя выдает. А едва разглядит, узнает. Профессия такая, что лица забывать нельзя.
Игнат сделал несколько шагов и встал возле бугорка с крестом. Меховой воротник куртки был поднят. Лицо оставалось в тени. «Галкин» остановился метрах в четырех по другую сторону бугорка.
«Стережется, гад...» Подходить вплотную для него рискованней. Потому что драться врукопашную умеют после войны многие, а внезапно и точно бросать нож, пожалуй, мало кто.
При таких встречах обычно рук в карманах не держат. Чтобы не настораживать друг друга. Но руки «Галкина», висящие вдоль тела, вовсе не говорят о его безоруж-ности. В одной из них наверняка нож. Этот тип осторожен, как волк.
— Скажите... Где дорога в город?
Игнат выдержал паузу секунд пять, затем изменившимся, глухим и негромким голосом ответил:
— Дорог много, а в город ведет только одна. «Галкин» кивнул и не спеша сунул руку во внутренний
нагрудный карман куртки. На нем была точно такая же, как у Игната, немецкая офицерская меховая куртка.
Игнат тоже не спеша стал доставать вещественный пароль. Обоим было ясно, что они достают из карманов — части пароля. Однако каждый должен был медленно вынимать руку из куртки. В руке мог оказаться не пароль, а пистолет...
Немец протянул Игнату на ладони орден Железный крест, у которого не хватало одного из четырех концов.
Игнат протянул навстречу руке немца четвертый, недостающий луч.