Горинский трижды вздохнул, по разу на брата, разочарованно, печально и скучающе. Поймал и галантно поцеловал, потянувшуюся за веером ручку Эжбетты. Но веер ей не вернул. Парой минут позже изящная безделушка, легко трансформирующаяся в весьма опасное оружие, навсегда исчезла в одном из его потайных карманов. Причем только один из братьев точно помнил в котором. Эжбетта собиралась возмутиться, но тут Горинский неожиданно вскочил с места.
- Я разочарован. Я подавлен, – театрально размахивая руками, начал он, - И все мы весьма расстроены таким вот стечением обстоятельств. Мы, как и все здесь собравшиеся, ждали этого дня. То есть ночи. Смотрели, как прибывает луна и, в конце концов, мы готовились….
- Ты опоздал – бесстрастно констатировал Кощерский.
Нытье Горинского ему наскучило. Кощей вальяжно развалился в кресле, сбросил со столика вазу и водрузил на него свои длинные ноги. Он равнодушно наблюдал за подчиненными, они как обычно были предсказуемо скучны. Гюнтер на другом конце узкого длинного столика с энтузиазмом ученого мучил большого паука. Отрывал по одной лапки и что-то складывал из них на самом краю. Эжбетта в знак своего красноречивого «фи», отодвинулась насколько позволял небольшой диванчик. Волк не отлипал от окна, Ядвига скрытно следила, за всеми из своего угла, делая вид, что увлеченно пилит ногти. Усердно обыгрывающий очередной нелепый промах Горинский выглядел жалко, проявить весь диапазон заурядного артистизма ему мешала серебряная полумаска, но снять ее без позволения Кощея он не решится.
- Я ж торопился, спешил, быстрее прилететь не имелось ни малейшей возможности, - продолжал страдать Горинский, ему нравилось тянуть внимание на себя.
- Хреново у тебя с пунктуальностью, Змей, - Волков, зубасто ухмыляясь, повернулся от окна, потер небритый подбородок.
Горинский картинно закатил глаза, заготовил подходящий ответ, но забыл его озвучить, потому как отвлекся на паука, ожесточенно, но бесполезно дергающегося в затянутой в черную перчатку руке вампира.
- Пушистик, там не пора еще? А то у тебя уже ушки шерстью покрылись, - прощебетала Эжбетта.
Её приторный, с медово пряными нотками голос действовал на оборотня как красная тряпка на быка. Не удостоив вампиршу ответом, Волков отвернулся к окну. Он весь напрягся и собрался, словно перед броском. Эжбетта же, с чисто женской беспечностью, свойственной, как правило, крайне уверенным в своей неотразимости красавицам, продолжила дразнить оборотня. Она грациозно встала с дивана, бесшумно подошла к нему сзади и едва-едва коснулась пальчиками длинных серых шерстинок на его заостренных ушах.
От этого легкого прикосновения Волка передернуло, он автоматически прижал уши и повел плечами, но не повернулся. Продолжал вглядываться в темноту сада.
- Высматриваешь синие огонечки, пушистик?
Осмелев, она попыталась заглянуть через его плечо, но безуспешно из-за разницы в росте. Бетта была намного ниже Волкова.
- Боишься, как бы мои юные клыкастики не иссушили твоих щеночков, пока те раздумывают не лучше ли им умереть людьми, чем превращаться в…
Волк развернулся настолько стремительно, что Эжбетта, отпрянув назад, врезалась в столик. Ровный ряд из паучьих лапок разлетелся в стороны. Гюнтер раздавил паука и запустил им в камин. Горинский шумно плюхнулся в кресло.
- Летела бы ты уже, Бетти, за своими кровососами, - глухо прорычал Волков, - Забыла, что при полной луне с волками шутки плохи?
Волков тяжело дышал, а говорить мешали крупные звериные зубы. Он сдернул с лица маску. Желтые глаза светились животной яростью. Черты исказились. Серая шерсть покрывала не только заостренные уши, но и значительную часть лица. Руки покрывала серая шерсть, а пальцы заканчивались смертоносными когтями.
Эжбетта тоже сняла маску. Красивое лицо исказила гримаса злобы, глаза налились кровью, став ярко красными, сквозь фарфоровую кожу проступили темные дорожки вен. Она оскалилась, демонстрируя длинные острые клыки, и зашипела как змея или кошка.
В ответ послышалось глухое рычание волка.
- Довольно уже!
Словно вспышка молнии между ними возникла Ядвига, оттесняя, своим посохом, собравшихся сцепиться вампира и оборотня. Голос ведьмы был подобен реке, наполненный силой спокойный и властный, холодный, но не ледяной.