— Да, — только показывать их замечательной девушке Маше Данила точно не собирался, особенно тот, последний.
— Класс! Значит договорились: встретимся на днях и ты мне все их покажешь!
Ну да, он же только что пообещал себе этого не делать. С другой стороны, есть же вполне сносный рисунок с Кисой на троне, можно и им ограничиться. Но Данила уже понимал, что принесет Маше все оба листа. Было в этой девушке что-то гипнотическое. Или на него так действовала ее искренность и непосредственность?
— А сейчас раздевайся до пояса и садись вот сюда, — она подтолкнула Данилу к застеленной белой простыней кушетке. — Сейчас быстренько сделаем разметку на спине и начнем бить. Уже к обеду будешь с новой татухой, вот твоя мадам удивится!
— У меня нет «мадам», — он неуверенно попятился назад, вцепившись в воротник рубашки, будто бы Маша могла насильно расстегнуть ее и повалить Данилу на кушетку.
Нужно просто взять себя в руки и успокоиться. Он — взрослый, сильный мужчина. Паранорм, в конце концов. Обычная девушка никак не сможет его одолеть? Да и зачем бы ей это?
Но голос здравого смысла звучал как-то неубедительно, в воображении Маша представала огромным, покрытым щупальцами и слизью монстром, который неспешно опутывал Данилу, а после привязывал его к кушетке. И сразу же каждое из щупалец обхватывало по машинке для татуировок и тыкало ими в жертву. Накатывала боль, слабость, злость от осознания собственной беспомощности. И в конце — мучительный стыд от того, что теперь все тело Данилы покрыто кривыми синими рисунками, изображавшими купола, кресты и расплывчатое «Маша». А рядом стоит мама и укоризненно качает головой, словно бы хочет сказать: «Данила! Как ты мог так низко пасть?».
Он снял очки и протер их, чтобы успокоиться. Неслабо он перепугался. И из-за чего? Простой татуировки, которую, к слову, никто не заставляет делать!
— Если честно, то я не рассчитывал, что буду набивать татуровку сегодня. Думал, вначале мы все обсудим, выберем дату…
— Да брось! Это же не ДХС, меньше часа — и вернешься на работу! А то мнешься так, будто бы боишься нагоняя от мамы.
Маша вымыла руки, надела перчатки и уселась в свое рабочее кресло, буквально излучая уверенность, что Данила нуждается в татуировке и непременно сделает ее сегодня.
— А что такое ДХС? — он на всякий случай отошел подальше и сел на стул в углу кабинета. Маша понимающе улыбнулась и отложила картинку с лисом в сторону. Из-за ее плеча недобро смотрела нахмуренная мама, даже в его восприятии не готовая смириться с подобным проступком единственного сына.
— Добровольная хирургическая стерилизация. Да ложись, размечу контур и дам зеркало, сам оценишь, хорошо будет смотреться или нет. Или боишься, что я плохо набью? Вот, у нас на стене все мои дипломы и сертификаты висят.
— Нет, не в этом дело. Скорее…
— Боишься, — Маша подняла палец вверх, затем все же встала и подошла к Даниле, чтобы за руку привести его к кушетке. — Но зря. Вот увидишь, пройдет время — и захочешь еще одну татушку. Набьем тебе тогда эту птичку, или кельтский орнамент.
Почему кельтский? Он бы предпочел что-то в стиле японской живописи, да и к лису она бы лучше подошла…
Стоп! Он и лиса-то набивать не собирается, взял рисунок из дома, чтобы был повод поговорить с Машей о ее родственниках. А эта напористая девица склоняет его к надругательству над собственным телом!
Нет. Это мамины слова, сам он всегда нейтрально относился к татуировкам. У Маши их, наверное, десятка полтора, и ни одна ее не портит. Наоборот, только подчеркивают необычность внешности. Симпатичная девушка, а он всегда был неравнодушен к брюнеткам.
Вот же озабоченный придурок! Еще недели не прошло, как расстался с Олей, а уже засматривается на других женщин. И на кого? Свидетельницу по делу! Которой еще только предстоит узнать, что она уже вдова, хотя и регулярно видит своего мужа.
— Не боюсь, но татуировка — ответственный шаг, отметина на всю жизнь.
— Но тебе она подойдет! Я же вижу, — Маша ненавязчиво сняла с него рубашку и помогла лечь на кушетку, затем намазала кожу на лопатке прохладным гелем и приложила сверху картинку. — Уже лет пять здесь работаю, научилась отделять тех, кому это даром не надо, от тех, кто хочет, но боится.
— Вообще-то я не трус.
— Верю. Так что расслабься и лежи спокойно, чтобы контур не уполз.
Ничего, он просто посмотрит на контур лиса на своей спине, а после они с Машей отправятся пить чай и вести непринужденную беседу о ее родственниках.