Так что сейчас я пыталась проанализировать ту волну желания, которую почувствовала от Сэма. Он не сделал мне однозначного предложения, не попытался завалить прямо в кладовке. Я прочла его чувства, но при желании могла их просто проигнорировать. Я оценила деликатность ситуации. Знал ли Сэм, что я такое, – мог ли он прикоснуться ко мне специально?
Тем вечером я старалась не оставаться с ним наедине, но, должна признать, произошедшее меня очень потрясло.
Следующие два вечера прошли лучше. Мы вернулись к прежним комфортным отношениям. Я успокоилась. Я расстроилась. Я сбилась с ног, потому что убийство Модетт привело к увеличению потока посетителей. Бон-Темпс полнился самыми разными слухами, а новостной канал Шривпорта сделал короткий репортаж о кошмарной гибели Модетт Пайкенс. В отличие от меня бабушка сходила на похороны, и, по ее словам, церковь была переполнена. Бедняжка Модетт с ее нелепой фигурой и искусанными бедрами после смерти получила столько внимания, сколько ей и не снилось при жизни.
Впереди меня ждали два выходных дня, и я волновалась, что пропущу следующий визит вампира по имени Билл. Мне нужно было передать бабушкину просьбу, но Билл не появлялся в баре, и я начала сомневаться, что это вообще случится.
Мак и Дэниз тоже не заходили, но Рене Леньер и Хойт Фортенберри позаботились о том, чтобы я узнала, какими ужасами они мне грозили. Не могу сказать, что испугалась всерьез. Только не мелких уголовников вроде Крыс, промышляющих на шоссе и в трейлерных парках Америки, не имеющих ни ума, ни совести, чтобы остановиться и начать нормальную жизнь, не способных оставить о себе добрую память. Я полагала, что угрозы подобных людей не стоили выеденного яйца, и поэтому проигнорировала предупреждения Рене – хотя ему определенно нравилось меня предупреждать.
Рене Леньер был почти таким же тощим, как Сэм. Только Сэм был румяным и светловолосым, а Рене – смуглым, с густыми темными волосами, уже тронутыми сединой. Он часто заходил в бар, чтобы выпить пива и поболтать с Арлин, которую во всеуслышание звал своей любимой бывшей женой. Лучшей из трех.
Хойт Фортенберри был куда менее приметным. Не бледный, но и не смуглый, не высокий, но и не низкий. Он всегда выглядел веселым, оставлял неплохие чаевые и относился к моему брату куда лучше, чем тот, по моему мнению, заслуживал.
Я порадовалась, что Рене и Хойта не было в баре в тот вечер, когда вампир вернулся. Он сел за тот же столик.
Теперь, когда он оказался прямо передо мной, я слегка оробела. Оказалось, я совсем забыла едва ощутимое сияние, исходящее от его кожи… и переоценила его рост и то, насколько графично очерчены его губы.
– Что вам принести? – спросила я.
Вампир поднял на меня взгляд. Я забыла и о том, какие глубокие у него глаза и как его присутствие на меня действует. Он не улыбался и не моргал; казалось, он вообще не двигался, но вокруг него расплывалась спокойная тишина. Я ослабила защиту и почувствовала, как расслабляются мышцы лица. Будто после массажа – ну, наверное.
– Что ты такое? – спросил вампир. Он пытался выяснить это уже второй раз.
– Официантка, – ответила я, второй раз притворяясь, что не понимаю вопроса. Улыбка привычно вернулась на мое лицо. Ощущение спокойствия пропало.
– Красное вино, – заказал вампир. Если он и был разочарован, по голосу этого не чувствовалось.
– Без проблем, – сказала я. – Синтетическую кровь должны привезти завтра утром. Слушай, мы сможем поговорить после моей смены? У меня к тебе просьба.
– Разумеется. Я перед тобой в долгу, – ну разумеется, он не обрадовался вопросу.
– Дело не во мне! – я и сама начинала сердиться. – Дело в моей бабушке. Если ты не уснешь… то есть да, наверное, ты не уснешь… к половине второго, когда я закончу работать, встреть меня, пожалуйста, у служебного входа на заднем дворе бара.
Я кивнула в сторону нужных дверей, и собранные в хвост волосы качнулись из стороны в сторону. Вампир проводил их взглядом.
– С удовольствием.
Непонятно, демонстрировал ли он вежливость, которую бабушка считала обычной для прошлых времен, или попросту издевался надо мной.
Очень хотелось показать ему язык или пустить подразнить иным образом, но я сдержалась. Развернувшись на пятках, я вернулась к бару. За принесенное вино он оставил двадцать процентов чаевыми. Вскоре после этого, взглянув на его столик, я поняла, что он испарился. Сдержит ли он свое слово? Так или иначе, Арлин и Дон ушли до того, как я закончила наводить порядок – скорее всего, потому что все салфетницы на моих столиках оказались полупустыми. Я попрощалась с Сэмом, пока забирала сумочку из закрытого ящика в его кабинете, где наши вещи оставались на время смен. Он гремел инструментами около мужского туалета – вероятнее всего, пытался починить текущий бачок. Я на секунду заглянула в женский, чтобы проверить прическу и макияж.