Противники сцепились, катаясь по земле. Тагир был силен горской силой. Его руки казались стальными, он вроде бы и не ощущал града ударов и прямо тянулся пальцами к глазам Лунева. Потом ухватил его за горло и пытался впиться в него зубами. Он визжал и шипел. Лунев уступал в силе противнику, в нем не было его первобытной ярости. Но зато он был спокоен. И умел кое-что такое, чего не умел его враг.
Лунев нанес, изловчившись, удар по голове без видимого эффекта. Потом вдавил точку на ключице — сжимающие его горло пальцы слегка ослабли. Он напряг шею и обрел утраченное, казалось навсегда, дыхание. В глазах просветлело. Потом он расслабился и неожиданно напрягся, пружинисто изогнулся, освободился от захвата противника и сбросил с себя тяжелое тело.
— Гр-р, — захрипел Тагир. Он ударил русского по лицу, но удар только скользнул по скуле. Тагир потянулся к ножу на поясе, но не смог выдернуть его — тот запутался в одежде.
Лунев опять выгнулся, освободил руку, она петлей захлестнула шею Тагира, резко прошла по адамову яблоку, проехалась по уху. Рывок за волосы. Тагир отлетел и упал на спину. Попытался приподняться, но не успел. Лунев взметнулся вверх, и в конце полета его колено опустилось на горло горца…
Слабый булькающий звук сменил отчаянный вой боли, в котором слышалось предчувствие смерти. Тагир дернулся.
Лунев с трудом встал на четвереньки, сгреб автомат, поднял его. Но добивать врага было не нужно — глаза Тагира закатились. Он умирал.
С минуту Лунев простоял на четвереньках, прокашливаясь. Он думал, что Тагир раздавил ему шею. Но ничего — вроде порядок, жить можно. Устало сел на землю. Осмотрел автомат. Снял крышку, вытащил затвор, встряхнул, вернул обратно. Автомат работал.
— Э, Тагир, — послышался крик.
Среди зелени мелькнули фигуры.
— На! — Лунев лупанул по ним длинной очередью. Автомат выплюнул последнюю гильзу и замолк. Руки тряслись, в глазах еще двоилось, поэтому очередь ушла вверх.
Лунев перекатился за камни, дернул на себя сумку, полную снаряженных магазинов.
Из зарослей что-то крикнули по-чеченски. Очередь врезала по камням правее старшего лейтенанта. И тут же из зарослей в его сторону рванули двое. Тут уж Лунев бил наверняка, и срезал одного.
Сзади был, склон. По нему и покатился танкист, не дожидаясь дальнейшего развития событий…
— Ай, Тагир… Ай, братишка, — худой золотозубый горец стоял на коленях, раскачивался из стороны в сторону, приподняв голову убитого. — Убью, русский шайтан! Достану и убью!
— Ты его найди, — произнёс двухметровый усатый украинец:
— Найду и убью…
— Пока он двоих наших убил. Шустрый…
Найти и убить беглеца они так и не смогли. Собаки потеряли след. Прочесывание ничего не дало. Поиски с помощью вертолета тоже. Оставалась надежда, что местное население, запуганное, наученное горьким опытом, не даст «гяуру» пристанища. Но тот, похоже, и не просил этого пристанища. Он будто растворился в горах.
— Ну, что делать будем? — тяжело спросил украинец золотозубого. — Охотники, да? Джигиты, да? Как расхлебывать все это?!
— Хозяину сказать..
— А ты легче способа покончить с жизнью не нашел? Кто придумал на подопечных охотиться? Кто этим занимался? Башки нам не сносить.
— Я никого не боюсь! — гордо распрямил плечи золотозубый.
— Значит, умрешь без страха.
— Зачем так говорить, да?
— Потому что так и есть, да, — передразнил его украинец. — Хозяину знать обо всем необязательно. Все равно этот гад в горах сгинул. Или сгинет.
— А если не сгинет?
— Не сгинет — кто ему поверит? А поверят — никто сюда не придет. Суверенная страна. Никакой клятый москаль сюда носа не сунет. Помоги нам Аллах…
— Аллах велик, — скривился украинец.
⠀⠀ ⠀⠀
*⠀⠀ *⠀⠀ *
— Наша страна вступила в Европейский совет, — вещал благообразный бородач, напросившийся на прием. — И вместе с тем здесь, в этой стране, государство убивает людей. Как такое возможно?
— Я полностью согласен с вами, — кивнул Резников, разглядывая представителя международного благотворительного фонда «Голубь» — именно об этом фонде на вечеринке говорил вице-премьер. — Нельзя же тяжелой ситуацией с преступностью оправдывать подобные убийства, — продолжал вещать бородач. — Вот взять, например, Рауля Брызова. Средства массовой информации еще до приговора уже расстреляли его. Разве такое возможно в цивилизованном обществе? Пусть семь убийств. Пусть среди жертв — дети. Это нисколько не умаляет жестокости общества к своим гражданам.