Любовь Бурнашева
Мертвые цветы
Он этого не знал и не желал, так получилось,
Но что-то бешеною тьмой по стенам билось,
Кирпичных арок спины выгнулись горбато,
Манил к себе огнями, но себя в руины прятал.
Бредёт шагами время-зверь по стенам улиц,
На мостовой куски асфальта дыбом вздулись.
От взгляда у домов сорвались с петель двери,
От взмаха рук летели вверх туманом перья.
Стекал свет фонарей как воск свечей и капал,
По подворотням ветер выл, ребёнком плакал,
Как гулкие шаги по мостовой стучали годы,
Запущенное колесо лишило в миг свободы.
Река вздувалась, на паром швыряла волны,
Глядя тревожно за весло держал паромщик,
Он Души молча посчитал, монеты взял устало,
Вскричал: – «Где, чёрт возьми, тебя таскало?
Я вечность жду и что твориться в этом мире,
Бушуют ураганы, что мне не усмирить их,
Решил за раз собрать все Души в этом свете?
Зачем устроил на земле ты катастрофы эти?»
Паромщик заглянул под капюшон тревожно:
–«Ты на себя, мой друг, сегодня не похожий.»
-«Вот здесь, – Рука на грудь, – Там что-то бьётся,
Мир изменился, вижу яркий свет и солнце,
И музыка звучит, орган церковный слышу,
И пенье птиц, и запах трав степных и небо вижу.
Там на горе, – Махнул рукой, – Там дом стоит,
И девушка. Её движения воздушны и легки,
Таинственно и чувственно ступает мягко,
Танцует нежно, подпевая себе песней жаркой.
В глазах её бездонных – небо, океаны, море,
Пленительно-таинственная даль простора,
В руках цветы. Увидела меня, не испугалась,
И протянув цветок, приветливо мне улыбалась.
Я сделал шаг, из мрака вышел к ней навстречу,
А тут, – Рука на грудь, – Горит и жжет как свечи,
Увидел мир вдруг в ярком многогранном свете,
Паромщик что это, ты можешь мне ответить?»
Смех громовой взлетел над водами Забвенья,
Трясло паром и берега реки землетрясеньем:
–«Такого не было ещё как мир наш сотворился,
Смотрите Души. Посмотрите, Смерть влюбился!
Но этот дар вручил Господь лишь смертным,
В тебе, бессмертном, как могло забиться сердце?
Чудны дела, но если было хорошо, то мне ответь,
Зачем устроил на земле ты ураганов круговерть?»
Взгляд – молнии удар, зубами скрежет злобно,
Взглянул вдруг на ладони рук он недовольно,
За спину спрятал, улыбнулся криво: – «Было.
Поверив ветру травы шелестели, говорили.
И мне поверила она. Смущенно рассказала,
Во мраке проходящим не раз меня встречала,
Во снах своих. И верила, есть Я на этом свете,
При свете дня, живой, хотела меня встретить.
И я увидел, как очнулся дремавший в веках лес,
И краски брызнули на разомлевший лист небес,
Пьянящий воздух целовался с травами с лугов,
Стелился понизу туман, уснул на крыльях снов.
И тишина. Мы слушали лесное птичье пенье,
Почувствовал внутри себя я странное волненье.
Кругом цвели цветы, мы ими любовались,
Сорвал я для неё. Они в руках завяли, сжались.
Поникли усеянные чернотой истлевших кружев,
Впервые за своё безвременье я так неосторожен,
Она из рук моих цветы взяла, к себе прижала,
И улыбаясь, своей рукою нечаянно мне руку сжала.
Покрылась тленом в миг она и почернела трупом,
Не испугалась, сделав шаг, сказала – «Не волнуйся,
Не больно, всё уже прошло, и чернота исчезла,»
Мне показалась, что она об этом сожалела.
И для меня померк весь мир, оделся бурой тиной,
Я удержал безумный крик, ушёл тропой звериной,
Она звала меня назад, кричала с ветром споря,
Но я вернулся снова в мрак. Всё было так, паромщик.
Кружил я в холоде ветров, швырял на небо пепел,
Внутри меня тряслась душа, как будто человечья,
У края пропасти стоял, и крылья рвал в лохмотья,
В оковы мраком заковал, но боль в груди огромна.
Я принял всё, я вновь в пути, иду без сожаленья,
И пусть огонь горит в груди, за что-то искупленье,
Я не прошу Творца покой, как было не вернётся,
Так суждено и этот крест со мною остаётся.»
Паромщик трубку закурил, задумался на миг:
– «Наверно это по судьбе. Но слушай, меня, друг,
Не просто так послал Господь ту кару для неё,
Влюбиться человеку в Смерть не каждому дано.
И вы же встретитесь ещё, когда часы пробьют,
Ты приведешь её ко мне, отправить в дальний путь,
Тут для тебя всего лишь миг, там для неё – года,
Прощай, – Сказал ему старик, – Уже нам в путь пора.»
Паром отчалил и поплыл, качаясь на волнах,
Паромщик что-то говорил, кивали Души в такт,
Река Забвения неслась в тот свет где нет рассвета,
О, как хотелось и ему уплыть и кануть в Лету.