После этого замечания никто не вспоминал о перилах до четырнадцатого сентября.
Чтобы выйти на балкон, нужно пройти коридор, в который выходят все комнаты. В этом коридоре женщины и затеяли ссору — так говорят те, кто при этом присутствовал.
Картина рисуется примерно такая: две женщины стоят нос к носу, обеими руками вцепившись друг другу в волосы. Их лица искажены, глаза то зажмурены от боли, то вытаращены, рты перекошены, на губах пузырится слюна, одежда растерзана и порвана — из-за пазух торчат клочья бюстгальтеров. Они двигаются синхронно, слаженно, как в танце: три шага вперед, два назад, иногда удар туфлей по ступне или по голени, иногда пинок коленом в живот. Женщины издают почти животные звуки: стонут, подскуливают, сопят, иногда бросают короткое злобное «сука» или что-нибудь в этом роде.
Когда началась ссора, они были одни, но драка продолжалась так долго, что все обитатели дома, почуяв что-то необычное, пришли в коридор посмотреть. (Калавера в это время ходила на рынок.)
Тринадцать женщин наблюдают, как дерутся двое, и ни одна не пытается их разнять. Это объясняется тем, что дерущиеся — «интимные подруги», то есть любовницы. Поэтому остальные считают, что эта драка — дело личное, и обществу в нее вмешиваться негоже. Видимо, по этой причине другие работницы какое-то время молча и с интересом наблюдают ожесточенную, но семейную драку — толчок туда, рывок сюда, — полагая, что она прекратится сама собой, когда враждующие стороны устанут. Финал мог бы быть бескровным, если бы Баладро, которые уже приехали и как раз выходили из машины Лестницы, немного поторопились: они бы успели прикрикнуть на соперниц и восстановить мир. Или если бы злая случайность не завела дерущихся на балкон, где одна из них изо всех сил рванула другую и стукнула ягодицей о перила, от чего ограждение сорвалось, и они полетели вниз головой, по-прежнему вцепившись друг другу в волосы. Их головы врезались в цементный пол и раскололись, как яйца. Две жизни оборвались в одно мгновение. Их звали Эвелия и Фелиса.
Сестры Баладро вошли через дверь сеньоры Бенавидес и уже подходили по коридору, соединявшему два дома, к своей столовой, когда услышали топот, стук и крики. Арканхела только хотела спросить: «Что происходит?», как раздалось звонкое «хрясть» — ягодиц о перила, скрежет — от разрушения перил, гулкий удар — перил о пол, короткий стук — голов о цемент. Возможно, кто-то из тех, кто видел случившееся, закричал; возможно, одна или несколько женщин побежали вниз, но смерть всегда заставляет созерцать себя только молча.
Поэтому мы можем предположить, что в тот момент, когда Баладро открыли дверь, отделявшую дом от кабаре, стояла тишина. Они вошли в помещение, наполненное клубами известковой пыли, и разглядели сначала искореженный металл, потом два трупа и, наконец, подняв глаза, в проеме балкона без перил — пять, шесть или больше уставившихся вниз женщин.
Опустим ненужные вопросы: «Кто их толкнул?», обвинения: «Это ваша вина! Почему вы их не разняли?», и так далее. В конце концов сестры поняли, что жертвы сами во всем виноваты. Кроме того, они обнаружили на одной из покойниц вероятную причину ссоры: золотые зубы Бланки. Золотые зубы лежали в бюстгальтере Эвелии — это была единственная деталь туалета, где она могла что-то спрятать, потому что носила открытые цельнокроеные платья без рукавов и карманов.
История золотых зубов Бланки такова: Арканхела пыталась их вырвать еще во время болезни, но безуспешно; когда Бланка умерла, на Арканхелу свалилось столько забот, что она забыла вырвать у покойницы зубы, зато, когда пришлось откопать труп, чтобы сжечь, Арканхела о них вспомнила и попыталась заполучить. Тогда-то и обнаружилось, что зубы исчезли.
Она ничего не сказала, но целую неделю ломала над этим голову. Кто-то из жильцов украл зубы Бланки. Она сама, Серафина, Тичо и Калавера были вне подозрений — так решила Арканхела; следовательно, виновата одна из четырех женщин, принимавших участие в исцелении, а потом — в похоронах. В этой точке рассуждений ее мозг заходил в тупик, и она не могла разгадать загадку; виновная не только жила под крышей дома, построенного на деньги Арканхелы и ее сестры, но ела лепешки, купленные на их деньги. Да еще украла золотые зубы, по праву принадлежавшие сестрам как справедливое вознаграждение за все их самопожертвование и разорительные расходы, понесенные за время болезни Бланки.
Разгадка обнаружилась четырнадцатого сентября. Зубы высовывались из бюстгальтера мертвой Эвелии. Арканхела увидела их, пробираясь между обломками, подняла, положила в сумку и через пятнадцать дней продала ювелиру в Педронесе за пятьсот песо. Виновная, когда ее разоблачили, не только вернула украденное, но к тому времени уже за все поплатилась.
Неожиданная развязка оставляет часть истории в тайне. Мы можем только строить догадки. По словам работниц, связь Эвелии и Фелисы длилась десять лет. Они были верными и миролюбивыми любовницами, их ставили в пример, им завидовали другие. Говорят, они добросовестно исполняли свои обязанности в борделе, но жили как муж и жена — Фелиса подавала Эвелии еду, приводила в порядок ее одежду, Эвелия хранила заработанные Фелисой деньги. После десяти лет, прожитых в полной гармонии и без малейших разногласий, — на веревке еще сушилась юбка Эвелии, постиранная Фелисой, — они закончили тем, что убили другу друга.
Объяснение, скорее всего, кроется в золотых зубах Бланки.
За несколько лет до этого, когда Бланка придумала представление с участием трех женщин, она выбрала себе в партнерши Эвелию и Фелису. Похоже, между ними установились какие-то отношения, сохранившиеся после отмены представления и даже после того, как Бланка заболела. Эвелия и Фелиса навещали Бланку в санатории доктора Менесеса, помогали Лестнице погрузить ее в машину, когда Серафина выписала ее из больницы в Сан-Педро-де-лас-Корьентес; это они каждое утро выносили Бланку из комнаты, клали в деревянное корыто под лимонным деревом, а к вечеру уносили в комнату; они захотели принять участие в исцелении — именно Фелиса пыталась напоить больную кока-колой, чтобы привести в чувство, а Эвелия побежала за покрывалом.
Первая гипотеза: одна из них, Эвелия или Фелиса, втихаря, когда никого не было рядом, вырвала зубы у лежащей в комнате покойницы, а три месяца спустя ее подруга, которая ни о чем не догадывалась, нашла у нее зубы, расценила кражу и умалчивание как предательство и вцепилась изменнице в волосы.
Вторая гипотеза: будучи уже очень больной и зная о намерении Арканхелы заполучить ее зубы, Бланка предпочла отдать их той, которую больше любила, Эвелии или Фелисе, а когда другая узнала, что ее обошли, то разбушевалась от ревности с известными последствиями.
Так могло быть.
А сейчас вернемся к тому моменту, когда Арканхела и Серафина открыли дверь и вошли в казино: они обнаруживают в клубах пыли два трупа, искореженные перила, золотые зубы Бланки и все остальное, потом поднимают глаза и видят в пролете балкона с обвалившимися перилами пять, шесть, семь… а может, и все тринадцать женщин, глядящих вниз.
С этого момента, хотя никто из участников не отдает себе в этом отчета, отношения между хозяйками и работницами принципиально меняются. Глядящие с балкона женщины знают, что здесь, внизу, лежат два трупа, и будут знать, что с этими трупами произойдет. Баладро — хозяйки дома, они командуют этим мирком и поэтому отвечают за все, что здесь происходит.
Внешне ситуация даже упрощается. Например, нет нужды хоронить трупы ночью, стараясь никого не разбудить. В шесть вечера, когда Тичо возвращается с работы (он грузил мешки с цементом), Калавера отводит его на задний двор, приказывает выкопать двойную могилу глубиной метр восемьдесят недалеко от могилы Бланки и не смущаться, если заступ или кирка попадут по камню. Тичо исполняет приказание, и в двенадцать ночи Эвелия и Фелиса похоронены.