| He is now forty, yet no man could enjoy better health than he has always done." |
И вот ему теперь уже сорок с лишком лет, но благодаря бога до сих пор так здоров, как нельзя лучше". |
| Chichikov replied that such cases were common, since nature comprised many things which even the finest intellect could not compass. |
Чичиков заметил, что это, точно, случается и что в натуре находится много вещей, неизъяснимых даже для обширного ума. |
| "But allow me to put to you a question," he went on in a tone in which there was a strange - or, at all events, RATHER a strange - note. For some unknown reason, also, he glanced over his shoulder. |
"Но позвольте прежде одну просьбу..." проговорил он голо ом, в котором отдалось какое-то странное, или почти странное, выражение, и вслед за тем, неизвестно отчего, оглянулся назад. |
| For some equally unknown reason, Manilov glanced over HIS. |
Манилов тоже, неизвестно отчего, оглянулся назад. |
| "How long is it," inquired the guest, "since you last rendered a census return?" |
"Как давно вы изволили подавать ревизскую сказку?" |
| "Oh, a long, long time. In fact, I cannot remember when it was." |
"Да уж давно; а лучше сказать -- не припомню". |
| "And since then have many of your serfs died?" |
"Как с того времени, много у вас умерло крестьян?" |
| "I do not know. To ascertain that I should need to ask my bailiff. |
"А не могу знать: об этом, я полагаю, нужно спросить приказчика. |
| Footman, go and call the bailiff. I think he will be at home to-day." |
Эй, человек, позови приказчика, он должен быть сегодня здесь". |
| Before long the bailiff made his appearance. |
Приказчик явился. |
| He was a man of under forty, clean-shaven, clad in a smock, and evidently used to a quiet life, seeing that his face was of that puffy fullness, and the skin encircling his slit-like eyes was of that sallow tint, which shows that the owner of those features is well acquainted with a feather bed. |
Это был человек лет под сорок, бривший бороду, ходивший в сюртуке и, повидимому, проводивший очень покойную жизнь, потому что лицо его глядело какою-то пухлою полнотою, а желтоватый цвет кожи и маленькие глаза показывали, что он знал слишком хорошо, что такое пуховики и перины. |
| In a trice it could be seen that he had played his part in life as all such bailiffs do - that, originally a young serf of elementary education, he had married some Agashka of a housekeeper or a mistress's favourite, and then himself become housekeeper, and, subsequently, bailiff; after which he had proceeded according to the rules of his tribe - that is to say, he had consorted with and stood in with the more well-to-do serfs on the estate, and added the poorer ones to the list of forced payers of obrok, while himself leaving his bed at nine o'clock in the morning, and, when the samovar had been brought, drinking his tea at leisure. |
Можно было видеть тотчас, что он совершил свое поприще, как совершают его все господские приказчики: был прежде просто грамотным мальчишкой в доме, потом женился на какой-нибудь Агашке-ключнице, барыниной фаворитке, сделался сам ключником, а там и приказчиком. А сделавшись приказчиком, поступал, разумеется, как все приказчики: водился и кумился с теми, которые на деревне были побогаче, подбавлял на тягла победнее, проснувшись в девятом часу утра, поджидал самовара и пил чай. |
| "Look here, my good man," said Manilov. "How many of our serfs have died since the last census revision?" |
"Послушай, любезный! сколько у нас умерло крестьян с тех пор, как подавали ревизию?" |
| "How many of them have died? |
"Да как сколько? |