| "I? Oh no! Not at all!" stammered Manilov. "Only -pardon me - I do not quite comprehend you. You see, never has it fallen to my lot to acquire the brilliant polish which is, so to speak, manifest in your every movement. Nor have I ever been able to attain the art of expressing myself well. |
"Я?.. нет, я не то", сказал Манилов: "но я не могу достичь... извините... я, конечно, не мог получить такого блестящего образования, какое, так сказать, видно во всяком вашем движении; не имею высокого искусства выражаться... |
| Manilov still felt at a loss - though he was conscious that he MUST do something, he MUST propound some question. But what question? The devil alone knew! |
Манилов совершенно растерялся. Он чувствовал, что ему нужно что-то сделать, предложить вопрос, а какой вопрос -- чорт его знает. |
| In the end he merely expelled some more tobacco smoke - this time from his nostrils as well as from his mouth. |
Кончил он наконец тем, что выпустил опять дым, но только уже не ртом, а через носовые ноздри. |
| "So," went on Chichikov, "if no obstacle stands in the way, we might as well proceed to the completion of the purchase." |
"Итак, если нет препятствий, то с богом, можно бы приступить к совершению купчей крепости", сказал Чичиков. |
| "What? Of the purchase of the dead souls?" "Of the 'dead' souls? |
"Как, на мертвые души купчую?" |
| Oh dear no! |
"А, нет!" сказал Чичиков. |
| Let us write them down as LIVING ones, seeing that that is how they figure in the census returns. |
"Мы напишем, что они живые, так, как стои?т действительно в ревизской сказке. |
| Never do I permit myself to step outside the civil law, great though has been the harm which that rule has wrought me in my career. In my eyes an obligation is a sacred thing. In the presence of the law I am dumb." |
Я привык ни в чем не отступать от гражданских законов, хотя за это и потерпел на службе, но уж извините: обязанность для меня дело священное, закон -- я немею пред законом". |
| These last words reassured Manilov not a little: yet still the meaning of the affair remained to him a mystery. By way of answer, he fell to sucking at his pipe with such vehemence that at length the pipe began to gurgle like a bassoon. |
Последние слова понравились Манилову, но в толк самого дела он все-таки никак не вник и вместо ответа принялся насасывать свой чубук так сильно, что тот начал наконец хрипеть, как фагот. |
| It was as though he had been seeking of it inspiration in the present unheard-of juncture. But the pipe only gurgled, et praeterea nihil. |
Казалось, как будто он хотел вытянуть из него мнение относительно такого неслыханного обстоятельства; но чубук хрипел и больше ничего. |
| "Perhaps you feel doubtful about the proposal?" said Chichikov. |
"Может быть, вы имеете какие-нибудь сомнения?" |
| "Not at all," replied Manilov. |
"О! помилуйте, ничуть. |
| "But you will, I know, excuse me if I say (and I say it out of no spirit of prejudice, nor yet as criticising yourself in any way)- you will, I know, excuse me if I say that possibly this - er - this, er, SCHEME of yours, this - er - TRANSACTION of yours, may fail altogether to accord with the Civil Statutes and Provisions of the Realm?" |
Я не насчет того говорю, чтобы имел какое-нибудь, то-есть критическое предосуждение о вас. Но позвольте доложить, не будет ли это предприятие, или, чтоб еще более, так сказать, выразиться, негоция, так не будет ли эта негоция не соответствующею гражданским постановлениям и дальнейшим видам России". |
| And Manilov, with a slight gesture of the head, looked meaningly into Chichikov's face, while displaying in his every feature, including his closely-compressed lips, such an expression of profundity as never before was seen on any human countenance - unless on that of some particularly sapient Minister of State who is debating some particularly abstruse problem. |
Здесь Манилов, сделавши некоторое движение головою, посмотрел очень значительно в лицо Чичикова, показав во всех чертах лица своего и в сжатых губах такое глубокое выражение, какого, может быть, и не видано было на человеческом лице, разве только у какого-нибудь слишком умного министра, да и то в минуту самого головоломного дела. |