Посему мысли, поднимавшиеся в нём, были самого мрачного и тёмного свойства и, сославшись на усталость, Павел Иванович откланявшись, отправился в отведённые ему покои с тем, чтобы хорошенько поразмыслить на досуге о том, как же быть ему дальше. Ему до боли не хотелось расставаться с мечтою заделаться золотопромышленником, расставаться с Собольскою губернией, с которой он уже не на шутку связывал свою будущность. Вот почему пройдя в спальню он, не раздеваясь, повалился на кровать и уставившись в потолок принялся о чём—то напряженно думать. Но видимо так ничего и не надумавши сказал себе:
«Носу не высуну из дому, покуда не получу всех нужных бумаг, а там уж как Господь распорядится», — и кликнувши Петрушку, велел себя раздевать ко сну.
Однако толи Господу, толи тому, кто руководил беспокойною его судьбою, было угодно распорядиться таковым образом, что все нужные Чичикову бумаги были готовы следующим же утром. Не успел ещё герой наш как следует разлепить глаз, а бумаги уж лежали у него на столе, доставленные из Присутствия расторопным курьером. Тут уж не только что сердце принялось, топая своими крохотными ножками, петь в груди у него радостные песенки, но и сам Чичиков, вскочивши с постели, запрыгал по комнате, выделывая весьма рискованные антраша, и крича нечто невразумительное от переполнявшего его до краёв счастья. Нынче он уже был свободен в своём выборе и никакой Тентетников ничем не мог более ему помешать. Ведь теперь сделалось возможным, собравшись в одночасье, отправляться в обратный путь до далёкого Петербурга, где в глубоких банковских подвалах дожидалось его заветное богатство. Однако помимо мечты заделаться золотопромышленником, оставалось у Павла Ивановича в Собольске ещё одно, чрезвычайно важное для всего его предприятии дело, то, которое он всенепременно должен был довести до конца. Потому—то сейчас, когда бумаги были уж у него на руках и фигура Тентетникова, будоражившая его воображение и не дававшая покою его душе, уж не казалась столь угрожающею, решил он остаться в Собольске ещё на некоторое время с тем, чтобы совершенно покончить с делами и попытаться примириться с Андреем Ивановичем, с которым связывал уж некоторые планы.
«Отправлю—ка я до него письмецо, — подумал Чичиков, — а что, очень даже возможно. Ведь явись я к нему безо всякого, то, не ровен час, спустит с крыльца, либо намнёт бока и будет в своей правоте. А эдак, хочет, не хочет, а письмецо прочтёт, пускай даже и из любопытства. И то сказать, у них ведь тут скука! А таковое письмецо, пускай даже и от злейшего врага, всё одно – развлечение. Ну, а там уж и поглядим…»
И не откладывая сего дела в долгий ящик, он уселся к столу и принялся сочинять послание к Тентетникову. Сочинение письма забрало у него без малого час, потому как многие строчки были им вымарываемы и переписывались заново, и многие же бумажные комочки белыми шариками ложились в корзину под столом. Но в конце концов усилия его увенчались переписанным набело листом, который он, кликнувши Петрушку, велел доставить по тому адресу в мещанской слободе, что вызнал давеча у полицеймейстера.
Надобно сказать, что послание ему удалось на славу, о чем мы, как знающие толк в сочинительстве, можем судить с уверенностью, а о том, что бедному Андрею Ивановичу не придётся сегодня скучать над чтением сего письма, утверждаем наверняка. Посему кажется нам уместным, не приводя всего содержания сего шедевра полностью, ограничиться беглым его пересказом, сводившимся ко следующему.
Во первых же строках послания Чичиков униженно просил Андрея Ивановича не рвать и не бросать посланного к нему письма, а не смотря на испытываемую им к Чичикову неприязнь, всё же прочесть его до конца. Засим следовал пассаж о том, что во всём произошедшем с Иваном Андреевичем вины Чичикова нет никакой. Имя же негодяя—доносчика ныне уж известно в Тьфуславльской губернии всякому, и это никто иной, как Вишнепокромов, который стараниями нашего героя был разоблачён. Тому уж отказано ото всех домов в губернии, он полностью разорён в делах своих и в имении, и ни сегодня—завтра сам окажется под судом, как уже оказывались и иные по его вине. Чичиков же, не желавший, чтобы доброе его имя пятнало какое бы то ни было пятно, а тем более таковое, как донос, все силы свои с той поры, как Андрей Иванович отправлен был по этапу, положил на отмщение злодею, дабы воздать тому по заслугам. Роль же Павла Ивановича в сем отмщении хорошо уж известна в губернии всякому и всякий же очень рад тому и стоит за Павла Ивановича горою, в чём собственно Тентетников может очень легко убедиться, ежели запросит о том у кого из своих тфуславльских знакомцев.