— А, ты, изменился, сынок. Не думала, что из тебя выйдет что-то толковое.
Она проговорила это с такой злобой, что я немного отошел от нее.
— Я не понимаю о чем вы говорите! — в изумлении проговорил я женщине в лицо.— У меня нет матери. Это какое-то недоразумение, моя мать умерла и очень давно, а вы выглядите очень молодо, как для старухи.
Дама прищурилась и приблизилась ко мне почти вплотную. Ее глаза засеяли еще страшнее чем тогда, когда она стояла и просто рассматривала меня.
— Как знаешь, сынок, но знай что ты у меня в долгу.
После этой фразы меня как буд-то переклинило, и я уже не понимал, что говорю и делаю. Бомба замедленного действия взорвалась всплеском злобы и чрезвычайного отвращения к этой особе.
— Я ничего вам не должен и не намерен выполнять всякие прихоти « мамочки», — последнее слово я просто выплюнул. В моей голове творился какой-то каламбур: я не понимал, что происходит, что задумала эта сумасшедшая; почему она называет меня своим сыном. Но я не намеривался терпеть ее выходки. Я четко и ясно дал ей знать, что нет у меня матери и если сейчас она не прекратит этот цирк, то покатится вниз по ступенькам кувырком, или я лично вышвырну ее из окна.
Она пришла в легкий шок, но быстро опамяталась, продолжая угрожать и плеваться проклятиями. Одно за другим оно вылетало из ее уст, пытаясь добраться к моему сердцу. Мне было все равно и я просто наблюдал за этой плохой актрисой. Вскоре мое терпение окончательно лопнуло и караульный вывел ее из помещения. Она упиралась и продолжала клясти до посинения, но я уже не слышал ее. Заметив это, она как-будто сорвалась с цепи. Охрана сбилась в кучу, загремев тяжелым оружием, но она поднесла руки вверх, промямлила что-то невнятное и испарилась… После этого случая я больше никогда не слышал о ней, пока она не объявилась вновь, облеченная во все черное с седыми волосами и гнилым телом. Она была похожая на очень старую немощною женщину, которая сбилась с пути и проголодалась. Старуха протянула руку и попросила немного хлеба и воды, но мне было некогда и я просто развернулся и ушел к детям. После она просто развернулась и ушла, но я заметил, как она посмотрела на мою жену. Этот взгляд заставил меня содрогнутся, а жена и вовсе упала в обморок…
Если бы я знал чем кончится эта встреча, то никогда и ни за какие деньги не впустил бы ее в дом и прогнал прочь, подальше от меня и моей семьи.
Огонь…такой удушливый горячий. Он будто лезвие ножа скользящее по телу, делая глубокие, кровавые раны. От него не уйти…прячься сколько хочешь, но ты не увильнешь от его участи. Он съест тебя живьем, поглощая кусочек за кусочком твои мечты, надежду, жизнь…
1612 год. Люди бежали из охватившего пламенем города, зная, что их ожидает, но, как ни странно, горело только одно здание — мой дом.
Единственное, что я помню, это стены моего поместья, которых охватило багровое пламя. Все, что я нажил за все эти годы, горело до тла. Колонны рушились, как и мои мечты о светлом будущем. Мне оставалось совсем немного, чтобы успеть, чтобы спасти, но судьба распорядилась иначе… Я повернул за угол спальни моих детей и услышал треск, а когда обернулся, увидел огромную трещину, которая расширялась с бешеной скоростью. Времени оставалось очень мало…
— Мария, забери детей, — крикнул я вслед своей жене, которая была еще больше напугана чем я сам. Она взяла их за руку и направилась к выходу, а я в то время схватил очень важный документ от которого зависела вся наша будущая жизнь.
Опять затрещал потолок и я ускорил шаг, надеясь, что еще успею. Послышался крик, доносящийся из черного входа. Я вскочил с места, стараясь не отставать от жены, но неудачно спотыкнулся и упал на пол. Лицо проехалось по бетонному полу и я почувствовал легкий запах крови. Не имея сил, чтобы снова подняться на ноги, я оперся об колонну, в глазах все заплясало красными огоньками, разум помутнел так же как и пропали звуки. Я думал, что упал в обморок, но это лишь был секундный припадок. Прошло немного времени и я мог снова рванутся со всей скорости, но тут же остановился от ужасного, душераздирающего крика. Сердце на миг остановилось… Мои сыновья стояли и жалобно смотрели на мать, которая погибала под тяжелым куском бетона. Сердце сжималось от боли, просило меня спасти, но я был настолько напуган, что попросту оставил ее умирать. Мальчики кричали и плакали, когда я уводил их из поместья. И вот послышался еще один треск, крыша поместья полностью обвалилась, оставляя за собой лишь большие клубы дыма. Небо мгновенно потемнело, тучи сгустились и начал накрапать дождь. Природа, как буд-то оплакивала тех, кто был нам дорог больше чем все сокровища мира. Теперь остались только мы; сыновья сбились в кучку вокруг меня и горько рыдали, но я нет. Я не чувствовал боли, наоборот мне стало легко и радостно, может я сошел с ума или жизнь сыграла со мной страшную шутку.