— Между тем, — Михаил решил не наводить тень на плетень, — генерал скончался от передозировки именно этого препарата, принятого, к тому же, после запредельной дозы алкоголя.
— Сам он принять тогда лекарство был не в состоянии, значит…, - многозначительно посмотрела на Петра Ирэна.
— Значит… мы ни при чем? — сам не веря своим словам, спросил поляк.
— Это мы и будем выяснять, — вздохнул Гусев. — А пока вам придется еще поучаствовать в работе конференции — до нашего разрешения покинуть пределы России…
Существует такая детская карточная игра, называется "веришь-не-веришь". Играющие поочередно подсовывают друг другу карты в закрытом виде и анонсируют их: "две девятки", "три туза" и так далее. От противника требуется угадать, так это или нет. Получилось — приобретаешь право сделать то же самое, нет — забираешь эти карты и снова оказываешься перед новым выбором. Излишне доверчивый (как впрочем, и чересчур недоверчивый), в конце концов, проигрывают. Гусеву, и особенно Клаутову, было что проигрывать, поэтому всю обратную дорогу до Москвы они особенно усердно перебирали эти "верю" и "не верю". Опыт и интуиция голосовали за то, что поляки были искренними. А если даже и нет: доказать, что они скормили Эдуарду Вацетису пригоршню мощного седативного препарата, было невозможно…
Москва встретила ясным холодноватым сентябрьским утром. На перроне их ждали трое. Один оттер Гусева, а двое других встали по бокам Петра. Взмах малиновым удостоверением, и внезапные, но и не столь уж неожиданные слова: "Гражданин Клаутов! Решением Замоскворецкого суда вы арестованы по подозрению в убийстве генерала Вацетиса".
34
Из ноты наркома иностранных дел В.М. Молотова госсекретарю США Корделлу Хэллу от 23.01.44 (текст и стиль подлинные, приведены без изменений):
"Советское правительство порвало с польским правительством в Лондоне из-за его участия во враждебной клеветнической кампании гитлеровцев по поводу "убийства в Катыни"… Мне кажется, что коренное улучшение состава польского правительства, с исключением из него профашистских империалистических элементов и включением в него демократических элементов, о чем я уже говорил устно господину Гарриману, могло бы создать благоприятную почву как для восстановления советско-польских отношений и разрешения вопроса о границе, так и для плодотворного посредничества".
Григорий Красильщиков был аккуратным и предусмотрительным человеком. Вот и сейчас он, перед тем как открыть сейф, в котором хранились досье на руководство НКВД и РККА, встал и закрыл дверь кабинета на ключ: не ровен час, случайно войдет посторонний и человек и увидит, что за документы у него на столе! Вообще-то запираться на рабочем месте не принято, но в Секретариате Сталина царили свои порядки. Кстати сказать, и посторонний человек туда забрести не мог по определению, но Григорий Митрофанович твердо надеялся дожить до пенсии, и поэтому жестко придерживался свода им же самим составленных правил. Помимо запирания двери при работе с досье, туда входило: никогда и ни при каких обстоятельствах не пить алкоголь в компании, пусть даже это будет ближайшая родня или всего один человек; не слушать и не рассказывать никаких анекдотов; в разговорах с коллегами обсуждать исключительно театральные и спортивные новости; никогда и нигде не выделяться, на собраниях и совещаниях голосовать — если даже он и считает это неправильным — вместе с заведомым большинством и так далее.
Достав нехудую папку с фамилией Меркулова на корешке, Григорий Митрофанович уселся за письменные стол. По привычке просмотрел первую, биографическую страницу, хотя отлично помнил ее содержание. Так, что там у нас… "Меркулов Всеволод Николаевич, комиссар государственной безопасности 1-го ранга. Родился в 1895 г. в Закавказье, в городе Закаталы в семье офицера (рядом стоит поставленный рукой Красильщикова восклицательный знак). Участник 1-й мировой войны, прапорщик (еще один еще один аналогичный знак препинания). С марта 1918 г. безработный, проживал в Тифлисе. С сентября 1921 г. проходил службу в органах ЧК, работая последовательно в аппарате Закавказской и Грузинской ЧК-ГПУ, в ГПУ Аджарской АССР, с мая 1931 — в ГПУ Закавказской Советской Федеративной Социалистической Республики.
Член ВКП(б) с 1925 г., с 1939 г. член ЦК, с 1937 г. — депутат Верховного Совета СССР. С 1931 г. — на партработе. В 1931–1934 годах — помощник секретаря Закавказского крайкома ВКП(б), — в этом месте на полях Красильщиков свое время пометил: "Секретарем там в эти годы был Л. Берия, В.М. - его верный кадр, автор брошюры о шефе "Верный сын партии Ленина — Сталина". В 1934–1937 годах — заведующий отделом крайкома. В 1937-38 зав. промышленно-транспортным отделом ЦК КП(б) Грузии. В августе 1938 вызван Берией в Москву и 1-го сентября 1938 г. назначен заместителем начальника Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР. С 15 декабря 1938 — 1-й зам. наркома внутренних дел СССР и начальник ГУГБ. С апреля 1943 года — нарком госбезопасности.