— Вот видишь…, - вставила несколько сбитая с толку переводчица.
— Перейдем ко второму акту, — не дал себя перебить Клаутов, — московскому. Насильственной смертью умирает старый работник "органов", отличившийся на полях Великой Отечественной в рядах заградительных отрядов. Он — "специалист широкого профиля", поэтому отметился и в неправедном обвинении моего родственника в измене родине. По той ничтожной причине, что я интересовался судьбой своего прадеда, меня берет под подозрение неумный карьерист из ФСБ, получивший задание кровь из носа отстоять честь мундира и поймать убийцу "своего". Потом на горизонте появляется сын врача, ставшего в свое время жертвой кампании по борьбе с "убийцами в белых халатах": убитый чекист участвовал и в ней. Влекомые желанием узнать подробности и бесплодной страстью мщения, в это же время в Москве появляются наши знакомые поляки и встречаются со старым генералом который, как выясняется, поучаствовал в ликвидации польских военнопленных, среди которых был и отец одного из этих иностранцев. Теперь уже страшное подозрение падает и на них. В конечном итоге все счастливо разрешилось и — благодаря тебе с Мишей Гусевым — следствие вышло на истинного убийцу, горского мальчика, усыновленного организатором депортации небольшого кавказского народа — опять же, старым Вацетисом. Все те же ужасные тени из прошлого…
Журналист задумался, а Татьяна, не дождавшись продолжения его монолога, спросила:
— Ты говорил, что это все лежит на поверхности. А что же скрыто от глаз?
— Давай сначала применительно к нам с тобой. Вот смотри: если бы после смерти Сталина Хрущев на деле признал неправоту КПСС и реально, а не декларативно согласился с тем, что каждый народ имеет право на собственный путь развития, что бы было тогда? Тогда пропасть между народами Югославии и СССР постепенно сгладилась бы, в самой СФРЮ закончилось бы со временем гражданское противостояние, а в приезжих из России перестали бы видеть агентов спецслужб. В результате Петару не было бы нужды мстить Момчилу, тому не нужно было бы защищаться ну, и так далее, вплоть до того, что никто не хотел бы нас облыжно обвиноватить. Но нет же: потерпел Никита Сергеевич пару-тройку лет, и снова начал костерить югославских "товарищей" ревизионистами! В итоге мы получили то, что получили. Поехали дальше. Не завершись в Советском Союзе десталинизация чуть ли не раньше, чем она началась, разве осталась бы между нами и поляками проблема военнопленных 1939 года? Займись кто-нибудь раньше реабилитацией моего прадеда, полез бы я в архив ФСБ? Понеси заслуженное наказание за все свои "чудеса" генерал Вацетис, был бы у Селима Мурзаева повод взять грех на душу, убив приемного отца? Ничего этого не произошло, и в результате тени прошлого нас чуть не сожрали: я почти уже сидел за несовершенное мною убийство, а Мишка одной ногой вылетел с работы. Это все применительно к нам: журналисту Петру Клаутову и переводчице Татьяне Борисовой. Но ведь можно и нужно посмотреть шире!
— Имеешь в виду нас… всех?
Журналист благодарно посмотрел на подругу.
— Именно! Посмотри, в каком эмоциональном поле мы существуем, на какой, с позволения сказать, почве произрастаем! Все пропитано трупным ядом, страна до сих пор разделена на белых и красных. Следы неотмоленных, а значит, не распавшихся злодейств, как радиация, накапливаются в генах народа. Ужасы революции и гражданской войны, коллективизации, бесконечных чисток и прочих язв нашей истории никуда не делись. Уходящие поколения передают их нам как эстафету, а мы добавляем депортации, взаимное зверство в "горячих точках", отчаяние умирающих с голоду и бесправных беженцев и нищих стариков, беззащитное бессилие жертв террористов, да много чего еще… Что может расти и процветать на отравленной, лишенной питательного слоя земле? К прискорбию нашему, почти исключительно мутанты, как в Чернобыле! Они и окружают нас: заседают по разным органам власти, крутят свой бизнес, по нашей национальной традиции "бессмысленный и беспощадный", поют с эстрады и веселят нас с телевизионных экранов. Мы почти уже разучились отличать их от нормальных людей. Они нам внушают: вам нечего стесняться своей истории, вы должны ею гордиться… Еще бы: как только исчезнет гордость, ее место займет стыд, и сразу же начнет скудеть тот питательный бульон, в котором эти нелюди произрастают и производят на свет себе подобных. Мутанты лукавят и говорят, что стыд за свое прошлое разрушает нацию, ибо прекрасно понимают, что чувство стыда — это первый и обязательный шаг к покаянию, без которого немыслимо духовное возрождение. А ты говоришь, plusquamperfectum…!