— Все гости Симича оставляют впечатление людей приличных. Пара из Воеводины, Ибрагим и… как ее звали? — Клаутов обратился за помощью к Борисовой.
— По-моему, Мила.
— Точно, Милица! Так вот, эти — самые молодые из гостей, если не считать нас: на вид им лет по сорок пять…
— Об этом не надо, я же с ними беседовал, да и документы проверял — оборвал Петра Душан.
— Это я к тому, — недовольно объяснил Клаутов, не любивший, когда его перебивали, — что, несмотря на возраст, они раньше других дошли до кондиции, Ибрагим начал со всеми спорить, и супруга после нескольких неудачных попыток все-таки смогла его увести. Они покинули стол первыми, и слава Богу: по-моему, Ибрагим в конце концов нарвался бы на скандал. Пара из Крагуеваца лично мне показалась более симпатичной…
— … Мне, кстати, тоже, — вмешалась в разговор Татьяна: — помнишь, как Йованка непосредственно, как ребенок хвасталась обновой? И все приговаривала: "Элеганция-Франция"… Сероглазая, русоволосая ухоженная женщина, такая стильная… А ведь ей уже хорошо за семьдесят!
— А что, супруг ее вам не понравился? — как-то безразлично поинтересовался Шушкич.
— Да нет, симпатичный такой дядечка, спокойный, — Борисова вопросительно посмотрела на Петра.
— Да, приятный мужчина, — согласился тот. — Он, когда узнал, что я занимаюсь журналистскими расследованиями разных криминальных историй, достаточно квалифицированно расспрашивал меня об особенностях оперативной работы в условиях мегаполиса.
— Ну, а что скажете о третьей семейной паре из числа гостей, об этих Каминьских? — Душан не давал разговору уйти в сторону.
— Воспитанные и симпатичные люди, — пожал плечами Клаутов. — Ничего больше я сказать не могу, поскольку провел с ними — они же появились позже — слишком мало времени. Пенсионеры. Он, вроде бы, юрист, она — по медицинской части.
— Очень интеллигентные и воспитанные люди, — подтвердила мнение журналиста Борисова. — По-моему, ничего особо интересного, и тем более, подозрительного, в гостях я не заметила. Вот разве что…
— Ну-ну! — нетерпеливо подбодрил ее полицейский.
— Мне кажется, что где-то ближе к концу вечеринки у Симича испортилось настроение: он стал каким-то угрюмым и молчаливым. Может быть, приревновал Качавенду в своей Любке? Хотя он и сам рассыпал комплименты Йованке…
— А я так ничего не заметил, — не согласился с ней Петр. — Если мой черногорский тезка и стал менее говорливым, то это совершенно не удивительно: при том-то количестве ракии, что он успел уничтожить!
Душан Шушкич не стал скрывать своего разочарования:
— Да, маловато, а я так на вас надеялся! Попробуйте что-нибудь вспомнить, и если что — сразу звоните по этому телефону — он достал из портмоне визитку и протянул ее Петру. — И вот еще что: вам придется на несколько дней задержаться в Белграде. Когда вы должны выйти на работу?
— Неделька у нас еще есть, — растерянно сообщил Клаутов.
— Будем надеяться, что за это время все прояснится. Пользуйтесь возможностью, гуляйте: сентябрьский Белград великолепен, хотя в октябре он еще лучше, сейчас, все-таки, жарковато. Разумеется, жить придется по-прежнему здесь. До скорой встречи!
Разумеется, Петр и Таня были несколько обескуражены запретом покидать страну, но, подсчитав свои денежные ресурсы, сочли, что, если оставить родных и друзей без подарков и обедать в недорогих ресторанчиках, то пять-семь дней протянуть будет можно. Тем более что обратные билеты обменять на более поздний срок поможет "фирма" Шошкича. Проглотив скудный гостиничный завтрак (кофе, сосиска, по двадцать граммов масла и ежевичного джема), они отправились в город.
На полупустой в столь ранний час площади около Скупщины (парламента), Клаутов окончательно убедился в том, что давно уже заметил натренированным глазом: от самого отеля за ними неотлучно, периодически сменяя друг друга, топали два филера. Подведя Таню к ювелирному магазинчику, он предложил ей не оглядываться, а воспользоваться отражением в надраенном стекле витрины: