— Сам удивляюсь! — поспешно принимаясь за салат, ответил Петр. — Тем более что на мой просвещенный взгляд мы с тобой ничуть не подозрительнее других. Если бы все это происходило во времена СССР…
— Позволь полюбопытствовать, в связи с чем ты на этот раз решил всуе упомянуть нашу ушедшую под воду Атлантиду? — Таню всегда раздражала склонность любившего историю Клаутова ковыряться, как она это формулировала, "в окаменевшем дерьме". "Оглянись, — говаривала она, — для твоих изысканий вокруг полно свежего!"
— В 1945–1947 годах тут всех "достали" "белые плащи" — так здесь в народе называли из-за одинаковой экипировки советников с Лубянки, которые претендовали на то, чтобы бесконтрольно распоряжаться всем и вся. А после разрыва между Сталиным и Тито, — Петр почел за благо не замечать задиристого тона Тани, — в страну начали пачками забрасывать противников строптивого маршала с самыми разными заданиями — от совершения идеологических, до вполне реальных физических диверсий. Позже, после формального примирения, Югославия была приравнена к капиталистическим странам, куда, как ты знаешь, "компетентные инстанции" старались направлять особо проверенных товарищей. Поэтому местные органы внутренних дел, да и рядовые граждане тоже, в каждом приехавшем из СССР человеке привычно видели — дело доходило до идиотизма — агента КГБ. Поэтому я и сказал, что в то время слежка была бы не удивительна, хотя и не обязательна. Но сейчас…, - скроив недоуменную гримасу, Клаутов развел руками, — сие тайна великая есть.
— Но ты согласен, — не унималась Борисова, — что чрезвычайно сомнительно, чтобы филеров приставили ко всем, кто оказался хоть как-то причастным к этому убийству? Не явный ли это перебор?
— Полагаю, да, — осторожно ответил Петр, с сомнением рассматривая горячий сандвич с жареной птичьей требухой, обильно политой горчицей — он его взял из стадного чувства, поддавшись ажиотажу, охватившему других посетителей ресторана в тот момент, когда лоток с этим дешевым роскошеством появился на прилавке.
— Но из этого следует, что у Шошкича имеется какой-то веский довод подозревать кого-то из нас! — победоносно сообщила Таня.
Отложив в сторону сандвич, который он так и не решился попробовать, Клаутов в этот момент принялся за отварное куриное крылышко и, проглотив кусочек жестковатого мяса, восхитился:
— Вот что значит кандидат наук! Какая глубина анализа! Где уж нам уж…
— Прекрати паясничать! — пристукнула Таня ножом по тарелке. — Этот сербский полицейский — явно не прост, а раз так, можно попытаться вычислить, на чем он, по его мнению, нас накрыл. Это ведь только дураки непредсказуемы…
— … И гении, — добавил Петр. — Давай, излагай: вижу, что тебе не терпится высказаться. Только подожди, схожу, возьму бутылочку пивка.
— Возьми и мне, — решилась тщательно следившая за объемом талии Борисова: — от всех этих чесноков, перцев и паприк ужасно хочется пить! Хотя нет, лучше стакан красного вина: сделаешь мне "шприц"…
За три недели пребывания в Сербии Борисова приохотилась к этому шипучему напитку, состоящему на пятьдесят процентов из сухого вина, а на другие пятьдесят — из сильно газированной воды, в качестве которой обычно выступал популярнейший "Кнез Михайло". Получив свой коктейль (себе Петр принес бутылку пива BIP), Таня сделала большой глоток и откашлялась.
— Ну вот, теперь я готов слушать, — сообщил Петр, слизнув с верхней губы пивную пену.
— Я уверена, что у белградской полиции против нас имеется серьезная косвенная улика, — понизив голос, чтобы не услышала перекусывавшая неподалеку филерша, сообщила Борисова. — Нет нужды объяснять, почему именно косвенная?
Клаутов пожал плечами:
— При наличии прямой нас бы немедленно задержали.
— Молодец, не разучился на курорте мыслить! — вернула ему должок за недавнюю подначку Таня. — Остается понять, о чем конкретно идет речь.
— Всего-то?
— Я не думаю, что это — показания кого-то из постояльцев нашего отеля, позволяющие подозревать тебя или меня, — она решила не обращать внимания на иронию собеседника. — Такое свидетельство может быть как-то проверено и опровергнуто, и в таком случае лицо, сделавшее ложный донос, автоматически попадает под подозрение. Логично?
— Вполне, ответил посерьезневший, наконец, Клаутов. — Что же тогда могло послужить Шошкичу основанием для того, чтобы отправлять за нами "топтунов"?
— Тише ты! — шикнула Таня и покосилась на филершу. — Давай порассуждаем. Если объективно против нас никаких улик существовать не может, но они, тем не менее, откуда-то взялись, значит, они созданы искусственно. Так?