Тов. Ракоши (Венгерская делегация). Второе Совещание занималось главным образом вопросом югославских предателей и провокаторов… При обсуждении югославской проблемы выяснилось, что во всех партиях стран народной демократии налицо тенденции, угрожавшие отодвинуть на задний план коммунистические партии.
Тов. Поптомов (Болгарская делегация). В настоящее время полным ходом идет чистка партии, государственного и общественного аппарата от элементов иностранной империалистической агентуры в Болгарии. Это, несомненно, явится новым серьезным ударом по Тито и его империалистическим хозяевам.
Тов. Берман (Польская делегация)…Опасность, угрожавшая партии, мобилизовала все ее революционные силы, а борьба с правым и националистическим уклоном в партии, а также с социал-демократизмом, явилась серьезнейшей школой более глубокого усвоения всей партией идеологических и организационных основ марксизма-ленинизма.
10
Из выступления Иосипа Броз Тито в октябре 1946 г.
"Наша конституция является одной из самых демократических, и не только одной из самых демократических, но после советской конституции — самой демократической конституцией в мире".
Из информационной записки "О современном политическом и экономическом положении Югославии", подготовленной в аппарате Информбюро предположительно в конце августа — начале сентября 1947 года (текст и стиль подлинные, приведены без изменений).
ЦК югославской компартии, существующий в очень ограниченном количестве (сейчас имеется не более 13 членов и кандидатов ЦК) регулярных заседаний не проводит и письменных решений не выносит. То же можно сказать и о Политическом бюро ЦК партии. Все принципиальные вопросы по руководству страной решаются в узком кругу (Тито, Кардель, Ранкович, Джилас).
Утро на Бриони, как это почти всегда бывает в начале сентября на островах Адриатического моря, выдалось ясное и теплое, поэтому завтракали в саду. Неслышно переступая точеными ножками, подошла молоденькая официантка, разлила кофе и, плавно покачивая в меру пухлыми бедрами, удалилась. Иосип Броз посмотрел ей вслед и неожиданно вспомнил так удивившую его особенность сталинской обслуги: та почему-то почти всегда была асексуальна — притом, что в НКВД смазливых мордашек хватало, а русские женщины (кому, как не Тито, вывезшему в свое время из СССР жену, этого не знать!) чудо как хороши. "Скрытный лицемер!", — подумал он о своем главном враге. До Тито доходили слухи о гиперсексуальности "вождя всех времен и народов"; знал он от верных людей и о том, что германский врач, осматривавший в свое время Надежду Аллилуеву, услышав про ее четырнадцать абортов, посочувствовал: "Бедная девочка, вы живете с животным! Вспомнив это нелестное определение, Президент Федеративной Народной Республики Югославии улыбнулся молодому соратнику, с которым делил ранний завтрак. Сотрапезником маршала был Эдвард Кардель, который как раз в это время, несмотря на то, что еще не был девяти утра, по свойственной многим жителям Югославии привычке, опрокидывал маленький стаканчик виньяка — благо, что был в отпуске. Улыбнувшись в ответ, тот предложил:
— Не угодно ли товарищу маршалу послушать свежий анекдот про дядюшку Джо?
— Угодно! — буркнул Тито, раскуривавший в этот момент огромную сигару: неужто его верный идеолог умеет читать мысли?
— Сидит, значит, Сталин у себя в кремлевском кабинете. Неожиданно открывается дверь, и входит Пушкин. Вах, говорит Сталин, садись, дорогой наш поэт, какие будут пожелания, просьбы? Да вот, отвечает гость, домишко мой заняли, жить негде… Вождь снимает телефонную трубку: "Товарищ Хрущев? Прошу выделить товарищу Пушкину пятикомнатную квартиру на улице Горького! — и, положив трубку, спрашивает: — Что еще?". "Лошаденки мои, — отвечает поэт, — давно перемерли, а Москва-то разрослась, не находишься пешком…". "Товарищ Лихачев? — хозяин снова берется за трубку, — выделить товарищу Пушкину ЗИС! Еще что-нибудь, Александр Сергеевич?". "Если можно, деньжат на первое время, пока не заработаю…". "Товарищ Зверев? Сталинскую премию солнцу нашей литературы, товарищу Пушкину! Может, еще что надобно, не стесняйтесь?". "Да нет, спасибо! Теперь только работать и работать… У меня такие планы!". Когда за Пушкиным закрылась дверь, Сталин снова схватился за телефон: "Лаврентий? Дантеса к Боровицким воротам!".
Тито засмеялся, отмахиваясь от рассказчика рукой, на которой в утреннем солнце блеснул перстень с внушительного размера бриллиантом. Другой камень посверкивал в запонке, видневшейся в рукаве белоснежного кителя с маршальскими погонами.