— Говоришь, Дантеса к Боровицким воротам? — переспросил он и, утерев несуществующую слезу, неожиданно стал серьезным: — А ко мне он кого пришлет, Гаврилу Принципа?
Это было фирменным приемом Тито: резко переходя от легкой и шутливой беседы к обсуждению серьезных вопросов, он мгновенно достигал психологического преимущества, загоняя своих собеседников в цейтнот, поскольку те, как правило, чувствовали себя в той или иной мере сбитыми с толку, и были вынуждены, что называется, на ходу перестраиваться. Однако скорого на реакцию и обладавшего подвижным умом Карделя смутить было трудно:
— Боснийцев я бы не опасался. Спасибо Черчиллю: в тесной и неудобной английской обувке им до Белграда не дойти! (Здесь Кардель намекал на уловку хитрого британца, который, будучи в конце концов вынужденным помогать партизанам Тито, распорядился как-то сбросить с парашюта в боснийских горах для высокорослых и большеногих местных жителей сапоги тридцать седьмого размера, причем в каждой партии исключительно левые или правые). А вообще-то Алеко ловит террористов и диверсантов пачками! Мне иногда даже кажется, что он сам их готовит и инструктирует…
Это была опасная шутка, но Кардель сознательно на нее пошел: слишком уж большую силу в условиях нынешнего противостояния Москве набрал шеф службы "државноj безбедности", выйдя чуть ли не на вторые роли. Тито слегка нахмурился, но обошлось без взрыва — он решил ограничиться замечанием:
— Не зубоскаль! Ранкович хорошо делает свою работу, а ведь ему приходится бороться с Лубянкой… Это как сражаться с Лернейской Гидрой: на месте одной отрубленной головы вырастают две.
— Да, авторитет дядюшки Джо по-прежнему высок, и им легко вербовать себе сторонников.
— И оппозиция — которая всегда скрытничает и осторожничает — воспользовалась моментом, осмелела и подняла голову. Посмотри только, сколько, еще вчера казалось, верных товарищей, сегодня осуждают наш курс. Как говорится, нет худа без добра: большинство своих скрытых врагов я теперь знаю в лицо.
— В этой связи, товарищ президент, у меня появилась одна идея…, - Кардель решил, что пришло время обнародовать свой давно подготовленный "экспромт".
— Ну-ка! — подзадорил его Тито.
— Мне кажется, что компартии Югославии пора уйти в подполье.
— ?
— В том смысле, — поспешил объяснить свою мысль Кардель, — что мы должны объявить непримиримую борьбу всем диктаторам и диктаторским режимам, в том числе и партийным, и руководить страной через общественные организации.
— То есть растворить партию в Народном фронте, за что нас и упрекают Сталин со Ждановым?
— Вот-вот, спасибо им за подсказку! Мы это назовем борьбой за демократизацию социализма, и народ нас поддержит — имея в руках СМИ, манипулировать им не сложно. При этом все рычаги останутся у… партии, — Кардель сделал еле заметную паузу, показывая, что под словом "партия" он имел в виду вполне конкретного человека. — Одновременно мы создадим в стране атмосферу нетерпимости к Советам и Сталину, и на этой волне вычистим всю и всякую скверну, в том числе и врагов…, - снова последовала микропауза, — нового курса.
Будучи старым зубром, выжившим и даже победившим в коминтерновской среде, которая характеризовалась почти дарвиновской борьбой за выживание, Иосип Броз не мог не оценить изящества предложенной комбинации: борьба за режим личной власти объявлялась заботой о подлинной демократии!
— А Москва…, - Тито поднял руку, и к нему тут же подлетела давешняя официантка, — плесни-ка мне, милая, стаканчик "бурбона"… не решится на открытую интервенцию?
— Сталин может все. Но на подготовку ему потребуется несколько лет, а на Дальнем Востоке сейчас неспокойно… Война в Корее неизбежна, и грузину будет не до нас. А там подоспеет и Старуха с косой… Что это вы перешли на "бурбон"? Вроде бы, всегда уважали "скотч"…
— Ну, пишет же "Правда", что Тито — "американская собака"! Должен я это оправдывать, или нет? А эту свою идею изложи мне письменно, эдак, завтра к обеду. А Ранковича больше не обижай: каждый из вас делает свое дело: ты — политик и идеолог, а он — политический ассенизатор и врач-гигиенист…
Из протокола заседания Секретариата Информбюро 20–22 апреля 1950 г. (текст и стиль подлинные, цитаты приведены без изменений).
В.Григорьян. Кучку жалких изменников не спасут никакие демагогические разглагольствования о том, что в Югославии якобы "строится социализм собственными силами"… Несмотря ни на какие ухищрения и махинации, титовцам не удалось скрыть того факта, что в целом ряде районов страны против них голосовало от 25 до 35 процентов избирателей. Это значит, что на клику Тито — Ранковича неумолимо надвигается заслуженное возмездие…