— Товарищ Попивода, хотя бы начать и завершить выступление по-сербски вы сможете?
— Смогу, товарищ Сталин!
— Вот и хорошо. Так надо для дела. У вас еще нет страны в руках… Потерпи годик!
16
Из протоколов совещания Информбюро 1948 г. (текст и стиль подлинные, приведены без изменений).
"Что касается нас, — говорит тов. Лука [румынская делегация]…, то мы не намеревались и не намереваемся идти по линии югославского Народного фронта. Фронт народной демократии в нашей стране состоит из РРП и массовых демократических организаций, открыто признающих руководящую роль пролетариата и его партии. Основой фронта народной демократии является союз рабочего класса и трудового крестьянства. Мы направляем крестьянские и мелкобуржуазные массы в демократические массовые организации, входящие во фронт. Эти организации созданы партией и находятся под ее руководством".
Что и говорить, было от чего беспокоиться! К счастью, не приходилось искать предлога, чтобы встать из-за стола: после "программного" заявления Петра поминальная вечеринка скукожилась, как брошенный в огонь комок бумаги. Хозяева и гости, соблюдая приличия, старались контролировать свои лица, но взгляды показывали, что семена взаимного недоверия, умело брошенные Клаутовым, уже начали давать всходы. В итоге все как-то сразу засобирались, и спустя несколько минут москвичи оказались в своем номере. Еще в коридоре решив, что перво-наперво следует внимательно осмотреть свое временное жилище (не дай Бог, неведомый враг подбросил еще что-нибудь, и теперь названивает Шошкичу, чтобы подвигнуть его на проведение повторного обыска!), Татьяна и Петр, привычно уже сохраняя молчание, быстро, но тщательно осмотрели помещение и свои чемоданы. Судя по всему, все было чисто. Посчитав, что полученный результат не столько отражает реальное положение вещей, сколько свидетельствует об их собственном дилетантизме, журналист настоял на повторном осмотре. Через час, вконец запыхавшись, они имели полное право сказать, что если там что-то и припрятано, то разыскать это "что-то" выше их сил. Немного успокоившись, Клаутов и Борисова вышли в холл, где, сидя в старинного вида кожаных креслах, уютно расположенных под солидного размера комнатной пальмой, можно было без помех обсудить, как выразилась Татьяна, "васистдас".
— Что ты обо всем этом думаешь? — спросила она, устало отбрасывая со лба прядь непослушных волос.
— В голову приходят два очевидных соображения. Во-первых, ясно, что это был не официальный полицейский обыск…
— Это настолько очевидно, что не требует объяснения, — фыркнула Таня. — Что еще?
— … Во-вторых, — Петр не обратил внимания на насмешку подруги, — скорее всего, наш неизвестный друг заходил проверить, на месте ли столь любезно подложенные им в плошку с орехами запонки. Коль скоро нас не арестовали, он имел основания думать, что они все еще там лежат. В этом случае можно было бы еще раз на нас "стукнуть", теперь уже указав, где следует поискать.
— Похоже на то, — согласилась Борисова. — Правда, совсем не факт, что оба раза к нам заходил один и тот же человек… Плохо, что по тому неясному отпечатку, который образовался на слое пудры под ковриком у двери, нельзя идентифицировать нашего посетителя…
— … Которым, заметь, мог (или могла) быть кто угодно из сидевших за поминальным столом, поскольку Месичи по одному выходили приглашать гостей, которые потом самостоятельно приходили спустя некоторое время, а мы все время оставались в номере.
— Да, под подозрением, по-прежнему, остаются все. Как ты думаешь, что теперь — после того, как визитер не нашел запонок… Что он предпримет?
— А Бог его ведает! Может, например, попробовать организовать для нас повторный личный обыск… Слушай, — было видно, что Клаутову пришла в голову какая-то новая мысль, — а что бы ты сделала, если бы на месте этого "доброжелателя" проникла в наш номер? Неужели, удовлетворилась бы только поиском запонок?