— Нет, конечно! Я бы постаралась узнать, вообще, что за люди здесь живут. Кстати, это еще один аргумент в пользу того, что убийца Симича и сегодняшний посетитель не одно и тоже лицо. Мало ли кто мог захотеть удовлетворить свое любопытство!
— Разумно, хотя я и остаюсь при своем мнении. Ну и что можно узнать из наших вещей?
— Да, вроде, ничего особенного… Документов у нас с собой никаких, кроме загранпаспортов нет, ты свою записную книжку носишь с собой, а я так свою вообще в Москве оставила… Погоди-ка, когда ты устанавливал адрес своего родственника…
— Вот именно! Я записал его на полях рекламного проспекта, лежавшего около телефона. Если к нам проникал не лентяй и не кустарь-самоучка (а я так уверен в прямо противоположном!), то телефон и адрес он, скорее всего, видел и на всякий случай переписал.
— Так что, по-твоему, нашему милому старичку грозит опасность?
— Я бы не стал так утверждать, но… давай-ка, от греха подальше, завтра с утра — сегодня уже поздновато — подскочим к нему и, не раскрывая всех наших секретов, попросим быть поосторожнее: в чем в чем, а в коварстве нашему противнику не откажешь, мало ли что он…
Журналисту пришлось прерваться на полуслове, поскольку в холле появилась массивная фигура Момчила Качавенды. Осведомившись, не помешает ли он, и получив отрицательный ответ, Момчил опустился в до сих пор пустовавшее кресло и виновато объяснил:
— Что-то не спится. Йованка вот таблеток пригоршню выпила, и кое-как задремала, а я поворочался-поворочался, и понял, что не засну. Не возражаете, если я закурю? — вежливо осведомился он у Татьяны и, получив разрешение, с наслаждением задымил. — Не выходят у меня из головы ваши слова, Петр. Я старый человек и имею кое-какой опыт, и могу сказать, что случайно убийства — если это не пьяная драка и не вооруженный налет — не случаются. Для меня более чем сомнительно, что кто-то из нас мог убить из-за этих проклятых запонок. А коль скоро мы все собрались здесь (я имею в виду гостиницу) совершенно случайно, с неизбежностью следует сделать вывод, что никто в нашей компании — и вы в том числе — не может быть замешан в этом преступлении. Что скажете на это?
— Насчет запонок не знаю, — с простодушным видом ответил Клаутов, — а вот по поводу случайностей можно поспорить. Спокойной ночи! — это относилось к Месичу, который, приветственно махнув рукой, пошатываясь, проходил мимо них в сторону лестницы, ведущей в цокольный этаж, где располагался гостиничный бар — похоже, собирался принять "ночной колпачок". — Во-первых, гарантированно говорить, что кто-то из нас оказался на улице Цара Хаjле Селассиjа случайно, я могу исключительно о себе и о Тане, поскольку еще пару дней назад мы и не знали даже о существовании этого отеля. Во-вторых, немодный нынче марксизм утверждает, что случайность суть непознанная необходимость. Что скажете на это? — он специально слово в слово повторил вопрос своего собеседника.
— Скажу только одно, — Момчил закурил очередную сигарету: — марксизм я в молодости изучал, и до сих пор уважаю. — Повернувшись всем корпусом к Петру, он спросил: — Так говорите, надеетесь в скорости раскрыть тайну смерти уважаемого Симича? — похоже, Качавенда не собирался позволить разговору перейти на зыбкую почву схоластики.
В коридоре показалась чета Каминьских:
— Тоже не спите? И мы вот с мужем решили пройтись перед сном…
— Есть такая надежда, уважаемый Момо! — махнув им рукой, продолжил разговор Петр. — Как говорится у нас, у русских, утро вечера мудренее. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, если получится. Хотя что, вы молоды, вы сможете заснуть. А я посижу, покурю… завтра продолжим этот наш философский диспут!
Однако им не было суждено завершить обсуждение категорий случайного и закономерного ни завтра, ни в какой другой день: уборщица, пришедшая в шесть часов утра следующего дня протереть в холле полы, нашла Момчила Качавенду уже холодным, с перерезанным горлом, сидящего в том же самом кресле.
17
Из "Истории Союза коммунистов Югославии (текст и стиль подлинные, переведены без изменений).
"Изучая основные труды марксизма и углубляя критику сталинизма, югославские коммунисты освобождались также и от сталинистской практики партийной работы. 22 июня 1950 г., еще до принятия закона о рабочих советах, Центральный Комитет КПЮ направил республиканским центральным комитетам директиву… С целью воспрепятствовать срастанию партийного и государственного аппарата было решено, что политические секретари районных комитетов и секретари сельских первичных парторганизаций освобождаются от должности председателей соответствующих народных комитетов, но с учетом политической природы этих функций сохранено персональное совмещение должностей секретарей партийных комитетов и председателей соответствующих органов Народного фронта".