Кстати, о Гусеве. Судьба, чье неравнодушное внимание к особе журналиста мы уже отмечали, отнюдь не была склонна давать газетчику отдых. На сей раз, на роль своего провозвестника, она избрала этого балагура опера, а в качестве трубы рока использовала — как это уже не раз бывало в прошлом — банальный телефон, который и разбудил Клаутова однажды поздним воскресным утром — в единственный день, когда раз в неделю можно отоспаться. Кого это несет нелегкая, злобно подумал он, не представляя еще, насколько правильно сформулировал свой вопрос…
22
Н. Незлобин, "Колечко" (текст и стиль подлинные, приведены без изменений по сборнику "Русские и советские песни"):
"За мостами от заставы /Всходит солнышко во мгле, /Вместе с солнцем встанет рано/ Сталин-солнышко в Кремле. /В том Кремле, в заветном доме, /Под рубиновой звездой /Он умоется с ладони /Москворецкою водой, /Белоснежным полотенцем /Вытрет смуглое лицо /И пройдет по светлым сенцам /На высокое крыльцо. /Взглянет Сталин зорким взглядом, /Как за башнями Кремля /По его великой воле /Обновляется земля. /Трубку крепкую раскурит, /Пепел в сторону смахнет, /И колечко голубое /За Москву-реку уйдет. /За Москву-реку, за речку, /Через берег на другой… /Ты лети, лети, колечко /Над родною стороной. /Поглядит пастух и скажет: /"Это Сталин закурил. /Значит, Сталин встал поране, /Чем рожок мой протрубил". /И глядит на то колечко /Вся Советская страна. /"С добрым утром, с добрым утром!" — /Скажет Сталину она.
Только что закрылась дверь за наркомом тяжелой промышленности, и в списке посетителей, лежавшем на столе помощника Сталина Поскребышева, напротив последней по счету фамилии, аккуратной рукой Александра Николаевича была проставлена галочка и отмечено время ухода. Рабочий день вступил в завершающую, самую любимую вождем стадию: теперь можно будет в одиночестве несколько часов спокойно поработать с документами и подумать. Сталину же тоже нужно дать время немножко подумать, да?! — с шутливым возмущением задал он мысленно риторический вопрос, даже наедине со своими мыслями привычно говоря о себе в третьем лице.
Иосиф Виссарионович потянулся было за папиросами, но передумал: в последнее время он стал что-то многовато курить. Вместо этого встал, подошел к окну и дернул за веревку фрамуги. Повеяло холодом, порыв ветра каким-то чудом забросил внутрь несколько снежинок, на лету растаявших в теплом застоявшемся воздухе кабинета. Январь в тысяча девятьсот тридцать девятом году выдался снежным и ненастным. Решив после долгого сидения за письменным столом слегка размяться, хозяин самого главного в стране кабинета двинулся вдоль обитой дубовыми панелями стены и, дойдя до большой географической карты, остановился. Без особой цели, скорее даже неосознанно, желая дать отдых усталому мозгу, он принялся разглядывать Европу, которую в массе своей составляли такие, в сущности, незначительные по сравнению с матушкой-Россией страны. Хотя Франция с Германией, да еще пара-тройка других, кой-какую территорию, на его взгляд, имели. Особенно Польша: пользуясь слабостью Советской России, обессиленной мировой и гражданской войнами, нахапала по Рижскому миру западные районы Украины и Белоруссии… А ведь имеет еще наглость задирать на СССР хвост!
Польшу и поляков Сталин не любил. Вернее, если хронологически выстраивать историю этого его отношения к ним, то правильнее сказать, "поляков и Польши". Объяснение было простым: еще совсем недавно сие надменное дитя версальской системы было всего лишь западной окраиной Российской империи, чертой оседлого проживания ветхозаветного народа, хотя и именовалось, прости господи, достаточно пышно — Царством Польским. Но вот с людьми, эту землю населявшими, профессиональному революционеру Джугашвили приходилось сталкиваться задолго до 1919 года. Националисты, не имевшие представления об интернационализме, и не признававшие никого, кроме своих Шопена, Мицкевича да Костюшко! Он не забыл, как эти ясновельможные представители "социал-демократии Польши и Литвы", интеллигентики, ни в грош не ставили недоучку-семинариста, как пренебрежительно его выслушивали и через губу отвечали на вопросы. Еще бы: они — выпускники Ягеллонского-Магеллонского и прочих гимназий-университетов, а он — "черная кость", не знает иностранных языков, да еще и по-русски объясняется с сильным кавказским акцентом. А, между прочим, это он их содержал в их заграницах, рискуя жизнью и организуя экспроприации! К слову сказать, "ленинская гвардия" тоже рыло воротила, но какао-макао в Лозаннах да Парижах на его деньги каждое утро выкушивала. А он в это время в России, с такими, как Вячеслав, ежеминутно ожидая ареста, делал революцию. Теоретики хреновы!