31
Текст и стиль документа подлинные, приведены без изменений и исправлений:
А К Т
1938 года, мая, 15 дня, Мы, нижеподписавшиеся
Секретарь Ульяновского Горотдела НКВД — Ф И Л А Т О В и
Комендант ГО НКВД тов. РОМАНОВ, составили настоящий акт в
следующем:
По проведению операции с августа м-ца 1937 года
по февраль м-ц 1938 года израсходовано револьверных патрон
в количестве:
а) патроны револьвера "НАГАН" — 1401 штук.
б) патрон пистолета калиб. 7, 65 — 127 "-"
в) патрон пистолета кал. 6,35 — 185 "-"
А всего тысяча семьсот тринадцать штук.
Указанное количество патрон получено со склада
Горотдела РКМ милиции, каковые необходимо списать настоящим
а к т о м.
СЕКРЕТАРЬ УЛЬЯНОВСКОГО ГО НКВД
(ФИЛАТОВ)
КОМЕНДАНТ УЛЬЯНОВСКОГО ГО НКВД
(РОМАНОВ)
"Утверждаю"
ВРИД НАЧ УЛЬЯНОВСКОГО ГО НКВД
ЛЕЙТЕНАНТ ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ
(АНДРОНОВ)
Так, или почти так (может быть, слегка более или менее грамотно написанные и, разумеется, с другими топонимами в тексте) выглядели акты на списание боеприпасов, выданных для уничтожения "польских к-р" (контрреволюционеров)…
Тихонько насвистывая, старшина Грушин оглядел разложенные на газете части своих двух разобранных стволов. В отличие от многих, возиться с оружием он любил, и необходимость чистить и смазывать его рассматривал не в качестве неприятной необходимости, а почти как удовольствие. Считается, что мелкая моторика рук — неплохая профилактика склероза; сорокадвухлетнему старшине до этой болезни было еще жить да жить, но возня с железками и маслом Степана успокаивала. И то сказать: работёнка в последнее время подвалила куда как нервная: часами отстреливать всякую белопольскую сволочь!
Степан был спокойным деревенским парнем, с детства привычным к крови: как ни бедствовало крестьянство в колхозах, нет-нет, да резали животину. Это только для городских детишек рождение и смерть представляются великим таинством. Натурально, работа в органах тоже заставляла Грушина время от времени браться за оружие и осуществлять революционное правосудие. Советская власть с контрой не чикалась! Тем более что за исключением короткого либерального периода в начале двадцатых годов, чекисты всегда были наделены правом внесудебным образом, используя решение так называемых троек, приговаривать к высшей мере наказания контрреволюционеров, спекулянтов, всяких белоподкладочников и прочих врагов трудового народа. Но изо дня в день, как на бойне, с перерывами на обед видеть, как только что расстрелянный тобой человек валится вперед с раздробленным черепом… Никакой привычки к крови на это не хватало, и приходилось глушить дармовую водку, чтобы задавить того непонятного червячка, взявшегося неизвестно откуда и который, пробиваясь через заскорузлую корку Степановой души, заставлял мозжить ее, как старую рану, из которой выходят осколки.
Расстреливали в специально оборудованных помещениях. Стены там были обиты толстым войлоком, чтобы звуки выстрелов не переполошили раньше времени предназначенных к убою контриков. После нескольких десятков выстрелов ствол раскалялся, поэтому работали двумя: пока один охлаждался, использовался второй. Перед началом операции из города приехал лейтенант Вацетис и привез чемодан с оружием: немецкими "вальтерами" и "маузерами", и даже сам опробовал их в деле. Мол, немецкая техника безотказна, то да сё… Хренушки! Система автоматической подачи патрона как раз и летела в первую очередь. Родной "наган" образца 1895 года, с патроном 7,62 мм, простой и безотказный, как мясорубка, в очередной раз доказал свою надежность. Однако начальство настаивало, чтобы работали швабскими пукалками — шут его знает, почему… Приходилось хитрить: на виду держать пистолеты, а в карманах — револьверы. Поди, какая-нибудь канцелярская крыса вписала — чтобы как-нибудь поучаствовать в подготовке операции — в план мероприятий "использовать оружие германского производства" и все, это стало почти законом.
Собрав второй наган (кстати сказать, в России так любили эту систему, что все револьверы называли "наганами"), Грушин по-крестьянски экономно вытер измазанные маслом руки сначала газетой, и только потом помыл их с мылом — после такой простой операции намыливать их даже в холодной воде приходится всего один раз. Ополоснув заодно лицо, отерся грязноватым вафельным полотенцем. После этого постелил на стол еще одну газету, проверил, нет ли на ней каких "неправильных" фотографий и выложил на нее несколько отваренных в мундире картофелин, пару крутых яиц и небольшой шматок бело-розового, с солидной мясной прослойкой домашнего сала с чесноком. Почистил луковичку. Напластав ржаного хлеба, с удовольствием оглядел свою "самобранку". То, чего явно не хватало на столе, хранилось у Степана под аккуратно прибранной койкой. Чего не было — так это стакана, и приходилось пить из чашки с отбитой тучкой, что, согласитесь, совсем не дело! Впрочем, старшина не сильно расстраивался, полагая, что главное — было бы чего налить, а во что — дело десятое…