— Пожалуй…, - снова повеселел Клаутов. — Жалко фотография в газете не четкая, а то можно было бы походить, порасспрашивать народ в Малом Толмачевском…
— А мои белградские фотки на что? Давай, прямо сейчас встретимся и попробуем найти людей возможно, видевших Каминьских!
— Что ты, поздно уже!
— Да, — после небольшой паузы, видно, посмотрев на часы, отозвалась Татьяна. — Действительно, поздновато. Сделаем так: как освободишься на Петровке, приезжай ко мне. А завтра с утра пораньше отправимся в Замоскворечье. Надо застать народ, когда он потянется на работу.
Почувствовав, как отчаянно заколотилось сердце, журналист положил трубку. Почти сразу же вслед за этим вернулся Михаил.
— В смоленском угро у меня есть кореш, — сообщил он, — однокашник по юрфаку. Правда, в отличие от меня уже полковник… Я с ним связался по спецсвязи, чтобы он выяснил, где сейчас находятся эти твои Каминьские, глаз с них не спускал и — буде у них появится желание сесть на варшавский или какой другой поезд — не дал возможности выехать за границу. Однако же какой будет скандал, если придется их задерживать! Иду у тебя на поводу, поскольку объективно, на поляков прямых улик нет. Боюсь, ежели что — не сносить мне головы, а уж майорских погон — и подавно!
— Можно постараться внести во все это некую ясность.
— Поинтересоваться этапами служебного роста генерала Вацетиса? Само собой, запрос за подписью моего начальства завтра утром уйдет в ФСБ, но кто возместит мне потерю нервных клеток, которая неизбежна в процессе ожидания ответа? Но даже если мы и узнаем, что убитый имел в молодости какое-то отношение к Катыни, это все равно не будет гарантией того, что убийство совершено четой Каминьских…
— А если я тебе кое-что предложу, ты в знак "благодарности" не ототрешь нас с Танькой от этого дела?
— О чем ты, искуситель?
— Говори, позволишь нам вместе с твоими людьми попробовать получить доказательства причастности поляков к этому делу?
— Н-ну…
— Да или нет?
— Катись к черту! Ты не оставляешь мне выбора. Да.
Когда Клаутов рассказал про кадры из Таниного мобильного телефона, майор скривился.
— И вы собирались бегать по этажам, приставать к занятым утренними заботами людям и назойливо предлагать им посмотреть картинки в каком-то мобильнике?
— Ну, в общем, да…
— Такое могло прийти в готовку только дилетантам! Вдвоем с одной камерой, да еще в такое время, когда каждый второй будет посылать вас куда подальше… а в общем, идея неплохая, — неожиданно закончил Гусь. — Правда, главное ее преимущество в том, что нет других. Молодец, что посвятил меня в свою затею: людям с удостоверением в кармане проделать все это гораздо сподручнее и, что характерно, пользы больше будет… Давай, дуй к своей девушке, и сразу же по приезде пересылай мне по Интернету эти самые фотографии. К утру мы их распечатаем, и вперед! Вопросы есть?
— А мы…
— А вы с Борисовой будете обходить квартиры вместе со мной. Уговор, как известно, дороже денег. Давай, не трать времени: чем быстрее получу фотографии, тем лучше.
— Разрешите исполнять, товарищ майор? — просиял Петр и рванул на выход.
— Стой, стой, чудак! А пропуск тебе кто отмечать будет, Пушкин?
Дождаться лифта не хватило терпения. Как мальчишка прыгая через две ступеньки, Петр рванул вниз. Жизнь, как в известном анекдоте, начала налаживаться: в деле об убийстве генерала показался просвет, а вдобавок ко всему в своей уютной, заставленной книгами квартирке его ждала к ужину Татьяна. Выскочив на улицу, Клаутов на привычном для москвича подсознательном уровне решил "транспортную задачу" и, не колеблясь выбрав метро, устремился по бульвару к Пушке. Интересно, как отреагируют Каминьские на свое задержание? Журналист не сомневался, что ухватил жар-птицу за хвост, и прикидывал уже, что все произошедшее станет неплохим финалом для ненаписанной еще повести о белградских приключениях. И назовет он ее "Мертвые хватают живых". Больше полувека прошло, а все равно…
— Гражданин Клаутов? — хотя интонация внезапно возникшего около Петра человека и прозвучала вопросительно, было заметно, что тот ничуть не сомневается, кого остановил на подходе к памятнику Высоцкому.
Ощутив где-то внизу живота пустоту, Петр против воли выдал совершенно типовую реакцию, хотя прекрасно понимал, кто этот незнакомец и откуда:
— Я. А в чем дело? — Услышав, как задрожал собственный голос, он озлился, причем в первую очередь на себя самого. — Какого черта вам от меня надо?