Две недели прошло с тех пор, как я выползла из своей депрессии. Последняя станция телевещания вышла из строя за неделю до этого. Мы жаждали общения, новостей, любой информации, которая дала бы нам надежду.
Джоэл поднял на меня взгляд, а потом снова вернулся к своей сумке.
— Не думаю, что осталось много людей. А те, кто остался в живых, скорее всего, уехали.
Возможно, так и было. Я вспомнила статистику, касающуюся проблемы перенаселения страны, предоставленную Администрацией Социальной Безопасности. Моя невеселая улыбка скользнула по губам. Проблема решилась за одну ночь.
— АСБ сообщало, что шестьдесят процентов населения страны было в возрасте от восемнадцати до шестидесяти четырех лет. Думаешь, группа выживших людей будет того же возраста?
Он кивнул, интерес возник в его глазах.
— Раздели эти шестьдесят процентов на два, чтобы убрать погибших женщин, и процент выживших снизится до тридцати, и это будут, в основном, мужчины.
— Но многие из этих мужчин умерли из-за атак мутировавших, преступлений, несчастных случаев или других болезней. В лучшем случае, около пятнадцати процентов человечества еще живы на сегодняшний день. Я бы даже сказала, ближе к десяти процентам, а без возможности размножаться это число будет только сокращаться.
Он стоял, сложив руки за спиной.
— Ты такая заучка.
Что ж, я была числовым наркоманом по профессии и в данный момент была в отпуске по болезни от моей важной банковской должности. Мой работодатель назвал это психическим стрессом. Я потеряла своих детей. Психический стресс — неподходящее слово, чтобы описать это. Хотя это не имело значения. Неделю спустя все мировые рынки пали.
Джоэл улыбнулся уголком рта.
— У меня для тебя сюрприз.
Мои брови поползли вверх.
Он зашелестел почти пустой сумкой передо мной. Три знакомых очертания осели на ее дне.
— Хочешь прокатиться на Мексиканских авиалиниях?
Я обернула свои руки вокруг его шеи и прошептала прямо в губы:
— Ах, мистер Делина, не стоило.
— Ммм… Я подумал, нам обоим не помешает небольшой побег.
Он притянул меня к себе. Прошелся поцелуями вдоль подбородка. Задержался у моего ушка. В его голосе проскакивало рычание, исходящее прямо из глубины его груди.
— Вот как это будет. Мы раскурим марихуану на веранде. Потом ты будешь объезжать меня, пока нас не накроет по второму кругу. И, когда мы будем лежать удовлетворенные и потерянные в удовольствии, я нагну тебя над кроватью и буду брать сзади, пока ты не начнешь кричать для меня.
Он прекрасно знал, что его рассказ делает со мной. Забытое чувство вспыхнуло в моем лоне. Я сжала свои бедра в нетерпении и схватила упаковку пива с полки.
— Почему мы до сих пор говорим?
На веранде мы расположились на диване. Муж затянулся и передал мне косячок.
Я покрутила самокрутку между пальцами.
— Где ты это только достал?
— Помнишь панка, который всегда парковал свою тарантайку в конце улицы у самого подножия холма? — он кивнул головой в сторону улицы. — Из бардачка тарантайки.
Он убрал выбившуюся прядь волос с моего лица.
— Чертовски здорово видеть, что некоторые твои пороки возвращаются.
Я раздавила окурок в пепельнице и наморщила нос, смотря на него.
— Мы говорим о никотиновой зависимости или о секс-зависимости?
— Ты чертовски хорошо знаешь, что пачка-в-день — вот, что мне не нравилось.
Я оседлала его бедра и уперлась руками в спинку дивана по обе стороны от его головы.
Рот Джоэла поймал мой, и его эрекция уперся мне в живот.
— Мне жаль, что я накричал на тебя сегодня.
Я провела пальцем по его губам.
— Я знаю.
— Раньше ты, не колеблясь, могла постоять за себя, когда я был таким вспыльчивым.
Я пожала плечами.
— Я знаю.
Я не винила его за потерю контроля. На него и так навалилось много вины за то, что он оставляет меня одну, уходя каждый раз из дома. Я ослушалась его и поплатилась за это.
Его пальцы сжали мою талию. Его бедра уперлись в мои.
— Я буду спать лучше, когда все твои пороки вернутся. Но я бы подождал подольше возвращение твоего характера.
— Тогда давай сосредоточимся на одной плохой привычке за раз? — я прошлась пальцами по его соскам, и его спина выгнулась.
Он сорвал мою ночнушку и исполнил свои обещания. Я кричала для него не один раз и вновь вернула ту часть себя, которую думала уже похоронила. Значило ли это, что я двигаюсь вперед? Я наконец-то победила свою скорбь? Куда делись все слезы? Может, они никогда не вернутся?