Мои плечи съежились от видения.
— Зависит от призрака.
Беззубая улыбка пересекла его морщинистое лицо.
— Полагаю, то, что правдиво в нашем мире, правдиво и в мире духов. Дети — наши проводники. Они хранят правду.
Должно быть, у меня все еще продолжались галлюцинации. Как иначе он узнал бы о детях, которые меня преследуют? Я сдвинула голову на несколько дюймов. Карабин был прислонен к стволу черемухи в нескольких ярдах от меня.
Его голос смягчился:
— Здесь тебе не нужен порох, женщина. Мы — мирные люди.
Я не отводила глаз от ружья.
— У меня есть лечебные травы для твоих ожогов. Ты можешь встать?
Я приподняла верхнюю часть тела. Мой проницательный пес встал в предвкушении. Его инстинкты еще меня не подводили. Если он доверял им, значит, и я должна.
Барсук помог мне подняться на ноги. Моя кожа покрылась мурашками под его прикосновениями, но я не отреагировала. Я спросила пожилого:
— Чего вы хотите?
— Нация сильна настолько, насколько сильны сердца ее женщин. Ее воины могут быть храбры и многочисленны, но когда кровь ее женщин проливается на землю, сражение проиграно.
Дарвин оставался неподвижным, как будто ожидая, пока я последую его доверию. Я не собиралась позволять старику уйти от вопроса.
— Чего вы хотите? — спросила я снова.
Он вздохнул.
— Великий Вождь Сиэтл говорил о конце жизни и начале выживания. Дело не в наших желаниях. Дело в надежде. Идем.
Я кинулась к карабину. Напряжение утихло во мне, как только я схватила винтовку. Позади меня оба мужчины стояли неподвижно и ждали. Возможно, у меня была паранойя, но я не собиралась ослаблять бдительность. Я встала, расправила плечи и кивнула.
Они повели меня через лес и завершили этот поход у ручья, огражденного несколькими постройками, сооруженными из сухих веток и хвои. Я последовала за пожилым к его постройке в центре лагеря, Дарвин шел рядом. Старик указал на кроваво-красное шерстяное одеяло и стал копаться в своих корзинах с сушеными травами и мазями.
Я устроилась на одеяле, положив карабин на колени.
— Как вас зовут?
Он нашел то, что искал, и присел передо мной. Его взгляд метнулся к ружью и обратно ко мне.
— Мои люди называют меня Оуота ла Акичита.
Я моргнула.
— Оу… что?
— Зови меня Акичита.
— А-кии-чии-та. Я — Иви. Так, что значит твое имя?
Он открыл небольшую баночку и залез туда двумя пальцами.
— Честный страж мира, — он поднял пальцы, покрытые мазью. — Будет жечь.
Я кивнула и почувствовала кого-то позади себя.
— Прислонись к Барсуку, — он размазал по моему лицу успокаивающую мазь, пахнущую мятой. Я дернулась от покалывающего ощущения. Барсук прижался к моей спине. Я закрыла глаза и позволила старику намазать мое лицо и руки.
Успокаивающие напевы рокотали в его груди, пока он работал. Ощущение боли от моих ожогов начало неметь. Дремота навалилась на меня тяжелым одеялом. Затем я уже не могла бороться с весом собственных век.
***
— Доброе утро, Полоумная.
Я потерла глаза в сумерках.
— Нет, нет, не три, — забота обволакивала тихий голос.
Я опустила руки и улыбнулась.
— Значит, Полоумная?
Он рассмеялся и опустился рядом со мной на колени.
— Да, очень. И, должно быть, тебе лучше, — его пытливые карие глаза пронзили мои. — Так, кто ты такая?
— Эм…
— О, погоди. Иви, верно? Акичита сказал мне.
Мальчишеская улыбка растянулась до острых скул. Его густые волосы укрывали плечи и спину. Мои кончики пальцев закололо от желания прикоснуться к его смуглой коже, которая выглядела так, будто песок отполировал ее до идеальной гладкости.
— Ты разговариваешь во сне, знаешь, да? — сказал он. — Откуда ты? Как зовут твою собаку? Мы не видели ни одной собаки после резервации. Куда ты направлялась? Есть еще…
«Иисусе. Бл*дь». Мой рот открывался в нескольких безуспешных попытках перебить его. Я не могла вставить ни слова.
— …горах. Почему, черт подери, ты бросилась в огонь? Во имя Великой Тайны, чем ты думала? Я…
— Барсук, уймись.
Я повернулась, услышав новый голос. Его черты и манера двигаться не сильно отличались от Барсука. Они могли бы быть близнецами. Только незнакомец выглядел старше.
— Привет. Я Наалниш. Не обращай внимания на моего брата. Мы сказали ему приглядывать за тобой, а не заговаривать до смерти.
«Да, уж».
— Он не так и плох.
Мужчина шлепнул Барсука по затылку.
— Убирайся отсюда. Дай ей спокойно поесть, — он поставил передо мной миску, и Барсук с ворчанием ушел.
— Наалниш, верно?
Он улыбнулся.
— Имя Навахо.
— Ты — Навахо?
Он покачал головой и ответил:
— Мы — Лакота. Из Северной Дакоты. Наш отец был Навахо.
Он предугадал мой следующий вопрос, сказав:
— Мы оставили Дакоту после заражения. Жукам нравится наш полузасушливый климат, и они вытеснили нас.
— Вас всего трое?
— Четверо, вообще-то. Одинокий Орел ушел этим утром, чтобы забрать твои вещи. Поначалу нас было несколько дюжин. Путь был долгим.
— Мне жаль.
Он тепло улыбнулся.
— Ешь, — кивнул он на миску. — Это пеммикан. Жир и протеины помогут тебе выздороветь, — с этими словами он ушел.
Помимо разнообразных ягод и жесткого мяса, большая часть стряпни была нераспознаваемой. Но она наполнила мой живот и придала сил. Я с шумом втянула в себя последний кусок, пристегнула ножи и отправилась на поиски Дарвина.
Я увидела Наалниша у ручья. Он махнул рукой, увидев меня, и рассмеялся над Дарвином, когда тот бросился за лососем в неглубокую воду. Акичита и Барсук встретили меня на полпути.
Пожилой мужчина ощупал мое лицо.
— Заживает. Энергия сильно течет в тебе.
— Какая энергия…
— Идем, — Барсук схватил меня за руку. — У нас миллион вопросов.
Акичита опустил свои костлявые пальцы на его предплечье, останавливая тянущее движение Барсука.
— Никаких вопросов, Барсук. Мы поговорим о погоде или об отсутствии кроликов в этом регионе. Или о твоей замечательной собаке.
Я улыбнулась и пошла за ними к реке.
***
Мы сидели вокруг каменного очага, когда Одинокий Орел вернулся с моей экипировкой. Он появился со стороны тропы, и его глаза встретились с моими.
На мгновение мужчина просто застыл, глядя на меня. Я смотрела на него в ответ. Он оказался не таким, как я ожидала, — выглядел не как клон Наалниша и Барсука. Его бронзовая кожа и сильные черты лица несли намек на индейскую кровь, но его потрясающие глаза и короткие волнистые красновато-каштановые волосы говорили о другом наследии. Он был совершенным.
Я почувствовала вину. Пялиться на другого мужчину казалось мне изменой. И все же, я не могла отвернуться.
Его большой палец постукивал по плечу лука, тетива терлась о мускулистое бедро. И его глаза… что-то кружилось в их медных глубинах, как будто он видел меня. Меня изнутри. Потом уголки его губ опустились, и он нахмурился. Его губы привлекли мое внимание. Я снова сглотнула.
По лагерю прокатилась тишина, когда он приблизился. Воздух, как будто следовал за ним.
— Я отогнал Humvee глубже в горы. Он все равно находился на расстоянии миль, — вопреки его бесстрастному тону, в некоторых словах слышался тягучий южный акцент.
— Как ты…
— Я — следопыт. Куда положить твои вещи?
«Ааа. Несомненно, во время погони за Анной я оставила кричащий след».
— Я возьму их. Не уверена, где я остановлюсь.
Его брови сошлись вместе. «Это было презрение? Или любопытство?» Прежде чем я успела решить, он прошагал к какой-то постройке с моими вещами.
Барсук подсел ко мне.
— Не беспокойся из-за него. Он вроде как одиночка. Недолго пробыл с нами. Нашел нас после вспышки инфекции. Его мать была одной из нас.
Ничего на это не ответив, я пошла за своими вещами и странным мужчиной, который их нес.