— У большинства городов поблизости отключилось электроснабжение, — сказал он. — Скоро то же случится и с Грин-Валли.
Вода уже перестала поступать два дня назад.
Муж стоял и рылся в одном из своих мешков.
— Я столкнулся с двумя мужчинами сегодня. И видел с полдюжины мутировавших людей. Ничего существенного не удалось добиться от мужчин. Они были очень напуганы. Никто из них не выходил из дома уже довольно давно.
Две недели прошло с тех пор, как я выползла из своей депрессии. Последняя станция телевещания вышла из строя за неделю до этого. Мы жаждали общения, новостей, любой информации, которая дала бы нам надежду.
Джоэл поднял на меня взгляд, а потом снова вернулся к своей сумке.
— Не думаю, что осталось много людей. А те, кто остался в живых, скорее всего, уехали.
Возможно, так и было. Я вспомнила статистику, касающуюся проблемы перенаселения страны, предоставленную Администрацией Социальной Безопасности. Моя невеселая улыбка скользнула по губам. Проблема решилась за одну ночь.
— АСБ сообщало, что шестьдесят процентов населения страны было в возрасте от восемнадцати до шестидесяти четырех лет. Думаешь, группа выживших людей будет того же возраста?
Он кивнул, интерес возник в его глазах.
— Раздели эти шестьдесят процентов на два, чтобы убрать погибших женщин, и процент выживших снизится до тридцати, и это будут, в основном, мужчины.
— Но многие из этих мужчин умерли из-за атак мутировавших, преступлений, несчастных случаев или других болезней. В лучшем случае, около пятнадцати процентов человечества еще живы на сегодняшний день. Я бы даже сказала, ближе к десяти процентам, а без возможности размножаться это число будет только сокращаться.
Он стоял, сложив руки за спиной.
— Ты такая заучка.
Что ж, я была числовым наркоманом по профессии и в данный момент была в отпуске по болезни от моей важной банковской должности. Мой работодатель назвал это психическим стрессом. Я потеряла своих детей. Психический стресс — неподходящее слово, чтобы описать это. Хотя это не имело значения. Неделю спустя все мировые рынки пали.
Джоэл улыбнулся уголком рта.
— У меня для тебя сюрприз.
Мои брови поползли вверх.
Он зашелестел почти пустой сумкой передо мной. Три знакомых очертания осели на ее дне.
— Хочешь прокатиться на Мексиканских авиалиниях?
Я обернула свои руки вокруг его шеи и прошептала прямо в губы:
— Ах, мистер Делина, не стоило.
— Ммм… Я подумал, нам обоим не помешает небольшой побег.
Он притянул меня к себе. Прошелся поцелуями вдоль подбородка. Задержался у моего ушка. В его голосе проскакивало рычание, исходящее прямо из глубины его груди.
— Вот как это будет. Мы раскурим марихуану на веранде. Потом ты будешь объезжать меня, пока нас не накроет по второму кругу. И, когда мы будем лежать удовлетворенные и потерянные в удовольствии, я нагну тебя над кроватью и буду брать сзади, пока ты не начнешь кричать для меня.
Он прекрасно знал, что его рассказ делает со мной. Забытое чувство вспыхнуло в моем лоне. Я сжала свои бедра в нетерпении и схватила упаковку пива с полки.
— Почему мы до сих пор говорим?
На веранде мы расположились на диване. Муж затянулся и передал мне косячок.
Я покрутила самокрутку между пальцами.
— Где ты это только достал?
— Помнишь панка, который всегда парковал свою тарантайку в конце улицы у самого подножия холма? — он кивнул головой в сторону улицы. — Из бардачка тарантайки.
Он убрал выбившуюся прядь волос с моего лица.
— Чертовски здорово видеть, что некоторые твои пороки возвращаются.
Я раздавила окурок в пепельнице и наморщила нос, смотря на него.
— Мы говорим о никотиновой зависимости или о секс-зависимости?
— Ты чертовски хорошо знаешь, что пачка-в-день — вот, что мне не нравилось.
Я оседлала его бедра и уперлась руками в спинку дивана по обе стороны от его головы.
Рот Джоэла поймал мой, и его эрекция уперся мне в живот.
— Мне жаль, что я накричал на тебя сегодня.
Я провела пальцем по его губам.
— Я знаю.
— Раньше ты, не колеблясь, могла постоять за себя, когда я был таким вспыльчивым.
Я пожала плечами.
— Я знаю.
Я не винила его за потерю контроля. На него и так навалилось много вины за то, что он оставляет меня одну, уходя каждый раз из дома. Я ослушалась его и поплатилась за это.
Его пальцы сжали мою талию. Его бедра уперлись в мои.
— Я буду спать лучше, когда все твои пороки вернутся. Но я бы подождал подольше возвращение твоего характера.
— Тогда давай сосредоточимся на одной плохой привычке за раз? — я прошлась пальцами по его соскам, и его спина выгнулась.
Он сорвал мою ночнушку и исполнил свои обещания. Я кричала для него не один раз и вновь вернула ту часть себя, которую думала уже похоронила. Значило ли это, что я двигаюсь вперед? Я наконец-то победила свою скорбь? Куда делись все слезы? Может, они никогда не вернутся?
После того, как мы преодолели первую слабость после секса, дурманящего дыма и воспоминаний об ушедшей хорошей жизни, наши разговоры стали намного легче, несмотря на множество серьезных решений и опасностей, ожидающих нас снаружи.
И ни один из нас не хотел отвечать на вопрос, мучающий обоих. «Почему я выжила?»
Апрель — жесточайший месяц
— Т.С. Элиот
Глава 4
День дурака
С ножницами в руках я смотрела на свое отражение в зеркале без всякого тщеславия, а именно на свои длинные волосы, которые так нравились Джоэлу. Я отделила прядь и срезала десять дюймов (прим. около 25 см). Локон упал на пол. Никакого сожаления это не принесло. Как впрочем, и исчезновение человечества.
Оглядываясь назад, я понимаю, что мы должны были это предвидеть. Эскалация религиозных волнений (прим. Эскала́ция — постепенное увеличение, усиление, расширение чего-либо). Этнические конфликты. Политические противостояния. Мы должны были ждать чего-то подобного. Это происходило по всему миру, в каждой стране, в каждом городе.
Я выбрала следующую прядь волос и снова срезала десять дюймов.
Растущая бравада со стороны исламистских экстремистов усилила вооруженную борьбу с… ну, со всеми, кто не был мусульманином. Соединенные Штаты потратили годы на поиски зачинщиков. Но все изменилось первого апреля, когда война пришла на землю США. Я попыталась окружить стеной свои воспоминания о дне, когда началась эпидемия, вызванная вспышкой вируса. Чудовищный комок горя застрял у меня в горле, и воспоминания прорвались в мои мысли.
Я была на работе и сидела в конференц-зале, когда на экране телефона замигал номер начальной школы Грин Валли. Это была школьная медсестра. У Аарона и Анны началась лихорадка. Я позвонила Джоэлу и ушла с работы пораньше, чтобы забрать детей.
Анна и Аарон умерли десять часов спустя.
Я выдернула запутавшийся гребень из колтуна в волосах. И сдалась. Я просто вырезала его и этим подчеркнула свое лицо. Затем перевела взгляд на следующую прядь, упавшую на глаза.
Те последние десять часов прокручивались в моей голове каждый день с тех пор. Зарывшись в одеяла на кровати Анны, мои «А» держались друг за друга, когда их бросало то в жар, то в холод. Джоэл и я держали их в своих руках. Мы пели вместе с ними их любимые песни. Когда их голоса ослабли, мы читали им. Они периодически приходили в сознание, и я говорила им:
— Когда вам станет лучше, мы пойдем гулять в парк. Мы будем кататься на той большой горке, которую вы так любите.
Две маленькие головки кивали в ответ.
— Мы пойдем в зоопарк. Вы знаете, что там появился новый полярный мишка? Мы навестим его.
Этим я заслуживала бледные улыбки. Я нацеловывала их маленькие личики и ручки.