Да, непростой. Но я ничего не скрывала от этого мужчины.
— Три года назад мне имплантировали внутриматочный контрацептив. Это, типа, 99,99 % эффективности против наступления беременности. И никаких месячных вдобавок, на одну причину беспокойства меньше для меня. Он должен работать еще два года.
Рорк провел пальцем по краю своего стакана.
— Так, а если его удалить. Ты сможешь забеременеть?
Страх и любопытство столкнулись друг с другом, сражаясь во мне. Какие еще божественные идеи вылупились из его неугомонного мозга? Он собирался предложить отцовство? Или зачать ребенка, которого я не могла и не хотела иметь?
— Зачатие возможно. Но получится ли сохранить беременность до положенного срока? И выживет ли ребенок после вдыхания вируса? Если у меня есть иммунитет, это еще не значит, что он будет и у моего ребенка, — от воспоминания о последних часах жизни моих «А» скрутило живот. — А почему ты спрашиваешь?
— «Надкрылье». Они будут настаивать на этом варианте.
«О. Последняя человеческая женщина на земле производит на свет детей. Ага, это был бы удачный ход для них». Из-за этого по мне пробежала дрожь.
— Может, я соглашусь быть морской свинкой в их исследованиях, но я скорее умру, чем приведу дочь в этот мир, изобилующий насильниками.
Я жадно выпила содержимое своего стакана и встретилась с его тяжелым взглядом.
— Ты знаешь, сейчас все иначе.
— Ты имеешь в виду этот знак, — я указала на кровать, — от твоего Бога? Теперь ты внезапно освободился от своей клятвы?
— Я не знаю. Я просил о знаке, и на нас хлынули хищники тли. Возможно, это благословение от Бога.
«Ох, мой сентиментальный ирландец».
— Наверху стужа. Жучки забрались внутрь, привлеченные теплом, — возразила я.
— Возможно, — мысли крутились в голове Рорка, судя по выражению его лица. — В любом случае, теперь я связан с тобой.
Я отстранилась.
— В этом нет необходимости.
— Я не спрашиваю. И не прошу о том же в ответ. Мы больше не живем в мире, который создает условия для традиционной чувствительности.
«К чему он, черт подери, ведет? Он привязан ко мне, но не станет со мной спать?»
Рорк осушил свой стакан и добавил:
— И я убью любого мужчину, который попытается владеть тобой, как собственностью.
Я выпрямилась.
— Если я не убью его первой. И что касается меня, я не шлюха, — между исчезновением Джесси и целибатом Рорка меня ожидало будущее, полное сексуального воздержания.
Он дернул мой стул на себя, расположив его между своих ног, и положил ладони на мои бедра.
— Нет. Ты благословенна, — Рорк коснулся моего лба своим и провел большим пальцем по моим губам. — Теперь времена другие.
Сначала разговор о моей фертильности. Теперь о моей верности? Я не знала, что ответить, так что не стала отвечать.
Он встал, зажав подмышкой бутылку «Бушмиллс», и подошел к стереосистеме. Затем взял CD-диск.
— Flogging Molly? (прим.: ирландско-американская группа кельтского панка из Лос-Анджелеса) — спросил Рорк.
В ответ на мое молчание он кивнул на кровать.
— Или можешь пообниматься со своими жуками.
Я схватила свой пустой стакан и присоединилась к нему на диване.
Следующие пару часов виски текло рекой. Мы избегали дальнейших разговоров о сексе, «Надкрылье» или жучках, посланных Богом. Вместо этого мы делились историями о наших семьях, взрослении, о нашей жизни до вспышки инфекции. И я рассказала ему о своих кошмарах с участием Дрона.
— Я как будто почувствовала его имя, когда мы наткнулись на жука-посланника, — сказала я.
— Вот почему ты спрыгнула с байка.
Я кивнула.
— Ты думаешь, этот… Дрон реален? И он ищет тебя? — спросил Рорк.
Я пожала плечами и ответила:
— Красочные галлюцинации стали моей нормой после вспышки.
Он уложил мои ноги себе на колени и склонился надо мной. Его веки отяжелели над затуманившимися глазами. Я чувствовала в себе собственную вибрацию, но внутри Рорка, как будто работал отбойный молоток. Он поставил свой стакан мне на грудь, янтарная капелька пролилась на мою рубашку. Дно стакана прошлось по моему шраму.
— Расскажи мне, как умер этот гребаный мясник, — попросил Рорк.
Я поделилась своими воспоминаниями о порте Дувр, разглаживая линии, образовавшиеся между его нахмуренными бровями. Потом я рассказала ему о подвале в Помм де Терр. Вопреки сжавшемуся горлу я перечисляла события монотонным голосом.
Он слушал, не перебивая, но мышцы на его стиснутых челюстях подергивались. Его руки на моих ногах стали каменными.
— И ты не помнишь, что случилось с Джоэлом?
Я покачала головой.
— Я не хочу этого помнить.
Рорк изучал мое лицо глазами, которые проделывали дыру в моей защите.
— Ты никогда не плакала из-за этого, из-за всего, через что ты прошла, — его брови сошлись вместе. — Ты думаешь, эмоции бесполезны для выживания.
«Иисусе, он хорошо меня знал».
— Я выучила это, пройдя тяжелый путь.
Рорк спихнул мои ноги со своих коленей и, пошатнувшись, встал.
— Тогда давай не станем обременяться ими.
Меня омыло облегчение. Он, спотыкаясь, подошел к стерео и ткнул в кнопку. Его голос стал перекатываться по подвалу, когда из колонок донеслось «Rebels of the Sacred Heart» (прим.: «Мятежи священного сердца» — песня группы Flogging Molly).
Рорк повернулся ко мне и подмигнул, его прекрасный голос попадал в каждую ноту. Затем он поставил свой стакан и подкрался ко мне.
— Совсем окосел? — крикнула я, пытаясь прорваться через жизнеутверждающие ирландские аккорды.
Рорк покачнулся надо мной.
— Любопытствую. Напиваюсь вдрызг. Теряю лицо, — он помахал пальцем в воздухе. — Дурачусь. Накидываюсь. Но окосеть? Неее.
Я поднырнула под него и встала.
— Нам нужно поспать. По отдельности.
— Забудь про все это. Спой со мной, — Рорк последовал за мной вокруг дивана, выкрикивая слова песни к стропилам.
Срань Господня, он был очарователен. Его грубоватый голос, напевающий веселый мотив, ямочка на решительном подбородке, его мальчишеская улыбка, превращающая мое затвердевшее сердце в масло. В интимных вопросах Рорк был всего лишь мальчишкой.
Я выключила стерео на середине куплета и утянула его обратно на диван.
Он упал на меня и стиснул руками мои бедра сзади. Затем его ладони поднялись вверх и накрыли мой зад.
— Давай помилошимся, любимая.
— Чего? Неважно, — я отбросила его руки. — Чудикам пора в кроватку, — я развернула его и сильно толкнула. Рорк упал на диван. Когда я вернулась с одеялом, чтобы укрыть его, он схватил меня за руку и дернул на себя.
Я свалилась на него и приподнялась над ним на локтях.
— Это что еще такое? — возмутилась я.
Его брови вопросительно подпрыгнули вверх.
— Ты разве не всех своих мужчин доводишь до пьянства?
— Глупенький ирландец, если бы ты не упился до отупения, ты бы гонялся за горшочками с золотом в конце радуги (прим. отсылка к леприконам — ирландским гномам, которые прятали свои горшочки с золотом на конце радуги).
Его улыбка погасла с появлением румянца, окрасившего щеки.
— Это обидно.
Я усмехнулась.
— О, да.
Рорк перевернул меня на спину и ногой раздвинул мои колени. Затем он устроил свои бедра между моих ног.
— Я сдаюсь, — мои губы обдало запахом виски. — Будь я честен, я бы сдался в тот же день, когда ты вошла в паб Ллойда.
Впервые Рорк дал мне почувствовать, насколько он был возбужден. Я схватила в кулак его волосы и отдернула его голову от себя. Затем оттолкнула его тело. Освободившись от веса Рорка, я врезала ему коленом в живот. Его дыхание вырвалось со звуком «уумпф».
Я соскользнула с дивана и встала над ним.
— Ты напился, чтобы тебе хватило смелости заняться со мной сексом?
— Жидкая храбрость, — согласился он.