— Ты покроешься. Если нет, твой священник покроется кровью.
Я застыла. Мой кошмар воплотился в точности, вплоть до локонов черных волос, соболиного плаща, даже, мурлыканья его акцента.
Это подняло тревожащий вопрос, как я сумела предвидеть его в своих видениях. Еще сильнее меня беспокоили слова, которые он произносил в этих снах. «Вместе мы заселим мир детьми Аллаха».
Тошнота поселилась во мне, наряду с поднимающимся кровяным давлением, и приправила мой ответ едкостью. Или глупостью.
— Ладно. Я скрою свое тело, чтобы не дать твоему члену салютовать от желания. Так станет тяжелее меня обрюхатить. И под тяжестью я не имею в виду твердость, — я указала взглядом на ширинку его черных брюк.
Все в комнате замерло, словно колеблясь на краю смерти, и как будто даже воздух боялся пошевелиться. Рука Имаго с сигарой остановилась на полпути к его рту. Рядом со мной доктор нервно переступил с ноги на ногу.
Чернота зрачков Дрона поглотила его глаза. Его грудь раздулась от притока воздуха, а лицо превратилось в камень.
— Что тебе известно о моих планах?
Ни за что я не выдала бы свое предвидение, чем бы оно ни было. Так что я пожала плечами и сказала:
— И слепой заметил бы твое нарциссическое подражание Гитлеру.
Тыльная сторона его ладони ударила по моим губам. «Ох, бл*дь. Это было очень умно с моей стороны». Я осталась стоять с вытянутыми по бокам руками и сохраняла невозмутимое лицо, отказываясь выдавать боль, сотрясающую мои губы и челюсть.
— Ты внемлешь прекрасным словам Суры 33:59, — чернота его глаз, такая насыщенная и бесконечная, захватывала меня и удерживала своей силой. — «Скажите своим женам, своим дочерям и женам верующих, что они должны удлинить свои наружные одежды». Ты подчинишься.
«Мало-бл*дь-вероятно». Я моргнула, разрушая влияние его взгляда. Затем скомкала гнетущие одежды и швырнула их. Ткань распласталась на решетках.
Готовая в этот раз, я ожидала грядущую драку. Поднятый подбородок, расправленные плечи, расставленные ноги и «давай-худшее-на-что-способен» взгляд — вся моя поза говорила об этом.
— У тебя кровь течет из множества ран, и ты все равно бросаешь мне вызов?
Я была готова к удару, но не к мурлыкающему голосу и не к любопытствующему блеску глаз.
Дрон повернулся к своему брату, даже не покачнувшись, как будто его ноги вовсе не касались земли.
— Когда прибудет отец Молони, приведите его в зал. Эвелина получит свой первый урок уважения.
Резкий скачок моего пульса заставил меня броситься за ним следом. Но я врезалась в каменное тело. Подняв подбородок, я проследила за поднявшейся и опустившейся грудью доктора перед моими глазами. И пожалела, что у меня нет кинжалов. Когда я добралась взглядом до его черных глаз, его голова один раз отрицательно качнулась.
Поверх плеча доктора я наткнулась на тяжелый взгляд Дрона, сочившийся холодом, который я ощутила костями.
— Я не стану потакать твоим оскорблениям. Запомни это. Чем больше ты со мной сражаешься, тем слаще будет твоя покорность, — его розовый язык прополз по зубам. — Я уже чувствую ее вкус.
Дверь за ним закрылась, оставляя меня наедине с доктором. Он поднял полосы ткани и бросил их мне в грудь.
— Выбирай свои сражения, Nannakola.
Я отмахнулась от него и этих проклятых одежд.
— Почему ты так меня называешь?
Доктор разложил одеяние на кровати и ответил:
— Я расскажу тебе, если ты расскажешь мне о шраме.
— Освободи священника, и я расскажу тебе что угодно.
— Одевайся. Дрон будет ждать.
На моих ладонях расцвели полумесяцы. Мои ногти вонзились в кожу еще глубже. Я представила окровавленного Рорка в цепях, чтобы сдержаться и не избить доктора с помощью каждой известной мне техники боя. Водоворот ненависти пронесся по мне и хлынул из моего рта.
— Я выберу свое сражение, сукин ты сын. И когда я его выберу, оно окончится твоей кровью на моих руках.
Все, чего я удостоилась в ответ, было подергивание мускулов на его челюсти. Затем он развернулся, вышел и запер за собой клетку, держась спиной ко мне. Я позволила пропитанному кровью одеянию упасть на пол. Хотелось бы мне чувствовать себя так уверенно, как я говорила.
***
Дрон и Имаго, сидевшие на противоположной стороне стола, смотрели на меня поверх тарелок с нутом, карри, картофелем и нааном (прим.: пшеничная лепешка). Я вжалась в спинку стула, ища хотя бы миллиметр расстояния, отделившего бы меня от их разлагающегося воздушного пространства. Я была уверена, что железная филигрань стула клеймом отпечатается на моих лопатках.
Арочные двери в коридор раскрывались на покрытую кляксами синевы бирюзовую гладь Средиземного моря. Это был вид, который бы я оценила при иных обстоятельствах.
Запах соли и морских водорослей ощущался в потоках воздуха, оставляемых двумя человеческими мужчинами, которые прислуживали нам с широко раскрытыми от страха глазами и поджатыми губами. Они поспешили уйти так же быстро, как и пришли, кувшины дрожали в их руках. Напряжение усиливалось пыхтящим дыханием и дергающимися телами жуков-охранников, которые представляли собой колеблющуюся стену. Пистолет Имаго с дротиками не мог быть единственной вещью, удерживавшей их от нападения. Я была уверена, что было что-то еще.
Дрон оторвал уголок от тонкой лепешки и окунул его в чашку супа, густого от бобов всех цветов. Сидевший рядом со мной доктор наблюдал, как мой палец гонял бобы по тарелке.
Пот собрался под платком на моей голове. Рана на шее пульсировала. Каждая минута тянулась в ожидании прибытия Рорка и урока, который должен был последовать.
Я встретила тяжелый взгляд Дрона и спросила:
— Почему ты меня укусил?
Он тронул языком уголок своего рта.
— Чтобы ощутить вкус твоего подчинения, — его глаза по-прежнему пристально глядели на меня, но его зрачки, казалось, пульсировали.
Бл*дь, он, конечно, был больной, но он явно что-то скрывал. Я села прямее.
— Где твои крылья?
Имаго выронил свой стакан, выплеснув его содержимое себе на колени.
Дрон остался неподвижным, за исключением медленно поднявшейся вверх одной брови над темнеющими глазами.
— Крылья? — переспросил он.
— Под стать твоим вампирским клыкам, — ровный тон моего голоса раздул во мне гордость за себя. В нем не было слышно ни следа страха, вопреки бешеному биению в груди. Я попыталась сформировать на лице подходящую улыбку, но не смогла заставить свои губы подчиниться.
Он улыбнулся, продемонстрировав нормальные зубы, и откинулся назад на спинку стула.
— Мне наскучили эти вопросы. В дальнейшем этому неуважительному ротику лучше предлагать более интересную дискуссию.
Откуда мне было знать, какие темы заинтересуют психопата?
— Как ты меня нашел?
— Тли-посланники. Они обнаружили тебя год назад, а затем выследили в Соединенном Королевстве.
Он с ними общался? Конечно, и у меня есть что-то вроде связи с тлей, но я не говорила на их языке.
— Как это работает? Раз в две недели ты проводишь собрания со своим персоналом с кофе, пончиками и человеческими сердцами? При этом ты сидишь и слушаешь высоту и тон их вибраций?
Улыбка Дрона была как будто маслянистой, скользкой, густой, тяжелой и крадущей кислород. Доктор, похоже, тоже это почувствовал, если можно было судить по прервавшемуся движению его груди, делавшей вдох.
— Каковы ваши настоящие имена? — спросила внезапно я.
Его улыбка рассеялась.
— Ее наглая любознательность и бесстыдно поднятые глаза испытывают мое терпение. И все же, я чувствую необходимость ответить. Это… любопытно, — его пальцы проследили плоскую грань ножа, лежавшего рядом с его тарелкой. — Меня звали доктор Айман Джабара. А моего брата — Сирадж Джабара.
«Звали?»