— Мама вас так любит.
Когда Аарон испустил последний вздох, Анна дотронулась до его щеки.
— Мама? Куда ушел мой брат?
Я покачала головой. Вес дома обрушился на меня и придавил мою грудь. Стены начали сжиматься, давя на плечи, не давая возможности дышать.
— Не волнуйся, мама. Я его найду, — изгибы рта Анны расслабились, движение груди замедлилось, и ее дыхание остановилось.
Я ухватилась за открытые ножницы. Острым концом полоснула по запястью. Кровь сочилась по моей руке и собиралась красной лужицей в изгибе локтя. Я не проронила ни одной слезинки в своем горе. Джоэл всегда дразнил меня, что я родилась без слезных желез. Даже несмотря на смерть моих детей, несмотря на все глубины отчаяния, в которые я погружалась, мои глаза оставались сухими.
Мы никогда не влияли на наших детей в области религиозного воспитания. Они задавали множество вопросов о сотворении мира и смерти, на которые мы просто пожимали плечами и спрашивали, что они думают по этому поводу. Даже в самых худших кошмарах мы не были готовы к таким вопросам от нашей умирающей дочери.
«Куда ушел мой брат?»
Я загнала кончик ножниц глубже себе в запястье. Может быть, для меня истекать кровью то же самое, что и плакать? Кончики ножниц были холодными и беспощадными к моей коже. Я надавила сильнее. Кровавое пятно начинало сворачиваться. Я ждала, пока вытечет достаточно крови, чтобы почувствовать спокойствие и мир, пока моя кровь впитывается в ковер.
— Они теперь короче, чем мои.
Я подпрыгнула. Джоэл стоял, прислонившись к дверной раме. Я проследила за его взглядом, обращенным к моему запястью. Ножницы зависли над неповрежденной кожей. Я сморгнула яркую фантазию и отложила ножницы в сторону.
— Даа… — я прочистила горло. — Я пыталась повторить стиль мажорных мальчиков. Думаешь, сойду за одного из них?
Он уставился на мою грудь, и ухмылка приклеилась к его лицу.
Я прижала ладони к груди.
— Я могу сделать их менее заметными. Как думаешь?
Он поцеловал меня.
— Думаю, бронежилет и оружие помогут.
Я вернула поцелуй с такой любовью к нему, какая была подстать моей ненависти к этому миру.
— Пойдем, — он повел меня к нашему логову.
Я расположилась на одной стороне дивана. Из комнаты хорошо просматривались оба этажа, и окна выходили прямо на террасу. Отражение бликов от воды в бассейне мерцало на стенах цвета хаки. Прямо за нами лестница вела на открытый балкон на втором этаже. Этаж, который раньше занимала семилетняя девочка, искусная в рисовании цветов, и шестилетний мальчик, гордо покоряющий «Лего» и «Звездные Войны» в Xbox. То, что наша спальня находилась на первом этаже, делало игнорирование верхних этажей немного легче.
Джоэл присел на колени передо мной, захватил мой рот своими губами и спас мои мысли. Я упивалась ощущением его веса на мне.
Мы прервались, чтобы глотнуть воздуха. Хорошо осознавать, что я все еще могу завестись от одного поцелуя. Его голос был хриплым.
— Чем были одержимы твои мысли в ванной?
Он слишком хорошо знал, как мое волнение распаляет меня, продолжая двигаться все ближе к развилке между моих ног.
Я обернула свои ноги вокруг его бедер.
— Вирусом.
Его взгляд метнулся к верхней ступеньке лестницы. Он напрягся, будто вовлеченный в какую-то внутреннюю борьбу. Его челюсти сжались, расслабились, а потом он посмотрел на меня своим тяжелым взглядом и решительно сказал:
— Вирусом, который ты пережила.
Его губы продолжили свое путешествие по моей шее.
Вирус, который был создан исламистскими экстремистами и выпущен в аэропорту Денвер Интернешнл. Вирус, который убивал или изменял в течение нескольких часов после заражения.
Его рот парил над моей грудью, и моя футболка стала влажной в этой области. Я выдохнула:
— Да, тот самый.
Мы сбросили нашу одежду на пол. Оружие последовало за ней. Капля пота пробежала по моей спине и упала на кожаный диван. Его губы нашли мои, его мускулы обвились вокруг меня. Наши поцелуи углубились. Мы начали делить дыхание на двоих.
— Я самый везучий мужчина на планете, — прорычал он.
— Ага…
— Я — единственный мужчина, который может заняться любовью со своей женой.
Я вздохнула. Мы не могли знать наверняка, что я была единственной женщиной. И он говорил мне, что женщины не мутировали немедленно после заражения. Может быть, некоторые выздоровели после заражения.
Он отстранился.
— Где ты витаешь?
— Почему они зовут их нимфами?
Он уперся подбородком в кулак.
— Нимфа — это неповзрослевшая версия жука. Словно детеныш жука.
Это означало, что нимфы вырастают и превращаются в половозрелую особь. И значит, становиться тлей могут не только мужчины.
— Что ты знаешь о них?
Он провел пальцем вдоль моих ребер.
— Я ничего не знаю, Дет-а. Не видел ни одной с той первой пары недель. Думаю, что они все умерли. На тех видео, что я видел, они выглядели больными, но не страшными, по крайней мере, пока не нападали. Не такими страшными, как мужчины-тли.
Я подумала об алебастровых глазах, уставившихся на меня, когда мутировавший сосед затащил меня на дно бассейна.
— Но они нападали на людей. Превращали их в монстров.
— Да, но в те первые дни все делали, что требовалось, чтобы защитить свои семьи. Честно, Иви, я не знаю, чтобы я сделал, если бы ты проснулась рядом со мной с яйцами вместо глаз. Это как раз то, что большинство мужей и парней не пережили.
Не пережили. Он имел в виду мутировали. В отличие от всех детей и пожилых людей, которые умерли, потому что были слишком слабы, чтобы пережить изменение.
Пальцы двинулись вниз, изучили мое бедро, погладили и закружили свой путь к внутренней стороне бедра. Его тело вибрировало, вжавшись в мое. Тревожные складки исчезли с его лба, и жар в его глазах выжег остатки моего беспокойства. В момент, когда он наполнил меня, и наши тела соприкоснулись с громким шлепком, буря удовольствия — это было все, о чем я могла думать.
Пум.
Приглушенное эхо из подвала заставило нас замереть, и словно выкачало весь воздух из помещения. Никто из нас не двигался. Не дышал.
Пум. Пум. Пум.
Стены завибрировали. Потом разбилось стекло. Окно в подвале.
Я резко вздохнула.
— Джоэл?
Он спрыгнул с меня, собрал оружие. Я следовала за ним по пятам, мой пульс отдавался у меня в ушах. В нашей спальне он оделся и пристегнул кобуру к своему поясу с крюками.
Я натянула одежду дрожащими пальцами.
— Куда ты?
— Шшш, — муж сунул мне карабин. — Останься здесь.
— Нет.
Он сузил глаза, смотря на меня, и прошипел сквозь сжатую челюсть.
— Останься. Здесь.
Скрип. Скрип. Пум. Дверь в подвал.
— Пошел ты.
— Черт, Иви, — он издал нетерпеливый вздох. — Не забудь свой жилет.
Джоэл мотнул головой в сторону моего пуленепробиваемого жилета, висящего в углу на болтах.
Я притащила жилет, пристегнув к нему карабин, и нашла мужа, присевшим у верхних ступеней лестницы в подвал. Мы не могли сказать, осталась ли дверь внизу закрытой. Мешки с песком были сложены до самого потолка высотой в три ступени. Настоящие баррикады. Укладывание мешков с песком, их сбор и наполнение заняло у него около недели. Еще одна проблема, которую он решал сам.
Царапание и скрип становились настойчивее.
— Что бы это ни было, оно не может попасть внутрь, — прошептала я.
— Оно уже внутри. Оно уже внутри нашего чертового дома, — глубокие морщины омрачили его лоб.
— Хорошо. Но оно не сможет добраться до нас.
Скрип и шорох прекратились. Отдаленный шум волн прорезал внезапно наступившую тишину. Звук бьющихся о берег волн в период отлива. Но это была не вода. Это был песок. Устойчивый поток песка высыпался из нашей заграждающей стены.
Давайте не оглядываться назад в гневе и не взирать вперёд со страхом, а смотреть вокруг, будучи ко всему готовыми и всё осознающими.