— Ты исследовал физиологические параметры моего тела, крови и всего остального. Каков твой вердикт?
Свесив руку с колена, он, не ответив, стал ковырять щербатую напольную плитку между ногами. Ожидание для меня было мучительным.
Но все же доктор, облизнув губы, посмотрел мне в глаза и ответил:
— В твоей ДНК не хранится ни генома тли, ни генома нимфы.
Я не ожидала этого.
— Тогда, что там?
— Я все еще анализирую твою кровь, — его глаза метнулись в сторону. — Отсутствие генома тли в составе твоей ДНК ставит под вопрос твою способность связываться с ними. Айман описывал это как вибрацию, начинающуюся в его животе и выталкивающуюся через грудь, — он снова посмотрел на меня. — Это верно?
Я кивнула.
— Насекомые общаются, используя органы зрения, химические сигналы, тактильные ощущения и акустические средства. А у тли есть еще механорецепторы — это крошечные тактильные волоски на конечностях — чтобы чувствовать вибрации, которые ты производишь.
Я подняла руку к животу.
— Я не произвожу вибрации, я просто их чувствую.
— Это акустика. В животе насекомого есть тимпаническая мембрана, наподобие барабанной перепонки, которая реагирует на звуки. Это объясняет, как ты чувствуешь вибрации там, — доктор кивнул на мой живот.
— Ты думаешь, у меня есть эта мембрана? Думаешь, я мутирую как Дрон? — тушеный морской язык стал угрожать вернуться.
— Твоя эволюция — результат адаптации. Но это сложнее. Физическая трансформация проявляется через поколения. Твоя же —…чудо.
Мой живот успокоился, и к губам подкралась улыбка. Рорк тоже бы так подумал.
— Если мы исследуем жизненный цикл паразитов и вирусов, крайне успешно мутирующих и адаптирующихся в иные формы, то сможем найти ответ. Ты не мутируешь как Айман. Твои способности — ответ на окружающие процессы, — искра знания осветила его глаза. — Аймана же укусили.
Ого, он находился в редком настроении и продолжал делиться со мной.
— Дай угадаю. Его собственные охранники?
— Его любовница.
Я издала горький смешок. Создание стало опасным для своего создателя.
— Как он избежал немедленного превращения?
— На тот момент Дрон уже делал себе инъекции.
«Своей неиспытанной паучьей сыворотки».
— Что насчет тебя?
— Я не стану участвовать в его экспериментах.
— Я имею в виду, у тебя была любовница? Жена? Дети? — какого черта меня это волновало?
— Нет.
— Нет. Полагаю, ты и не стал бы заводить семью, учитывая, что создал вирус, предназначенный их убить, — поразившись реальности происходящего разговора, я затушила сигарету. — Почему ты всегда здесь? Даже спишь рядом с моей клеткой? С твоими боевыми псами у двери я никак не сбегу, — если, конечно, не сумею использовать свою связь с ними.
Вокруг его глаз появились морщинки, и в них не осталось ни следа былой живости.
Я убила его настрой искренности, но у меня оставался еще один вопрос:
— Как ты спутался с братьями Джабара?
— Мы вместе выросли на Окинаве (прим.: самый крупный остров японского архипелага Рюкю. Там располагаются несколько военных баз США со времен Второй Мировой войны). Наших отцов направили туда. Они служили в военно-воздушном флоте США.
Японское наследие проявлялось в его шелковистой золотистой коже, миндалевидных глазах и густых черных волосах.
— Твоя мать была японкой, — догадалась я.
Доктор кивнул и выразительно посмотрел на мою чашку. Похоже, мы вернулись обратно к тюремщику и пленной.
Я заглотила суп.
— Мы с Айманом воссоединились в медицинской школе и вместе стали работать над проектом. Мы исследовали гипотезу об отношениях между энтомологической (прим.: энтомология — наука о насекомых) и вирусной мутацией. Полагаю, этот проект и положил начало созданию вируса нимфы. Но у нас возникли фундаментальные разногласия, которые помешали нашей совместной работе.
Он с таким же успехом мог говорить о своей работе на другом языке. Но я поняла причину разногласия.
— Религия, — сказала я.
— Да. Так что я отделился от проекта, и дружба рассеялась.
— Звучит так, будто ты не содействовал массовому убийству осознанно. И все же, ты здесь.
Доктор поднял голову и встретился взглядом со мной.
— Я несу полную ответственность за случившееся.
Что-то зажглось в моем нутре, нечто разъедающее и непривычное. Я хотела простить его и не знала, почему.
После этого мы замолчали. Через некоторое время он встал и вышел из комнаты. Я продолжала лежать на боку, накрывшись пледом. Я притворилась, что это шерстяной плед Рорка и его кровать. Я могла чувствовать спиной его легкий улыбающийся шепот, его защищающие руки, стискивающие мою талию. Каждый вдох был для него и заряжал меня заново. Воображаемые пальцы прошлись по моему телу. Моя кожа покрылась мурашками. Я представила, как его щедрые губы раскрываются на моих. Его локоны были такими мягкими в моих руках.
Нити матраса стали покалывать кончики моих пальцев. Теплота заворочалась во мне и запульсировала между бедер — ощущение, которое я подавляла неделями. Я обмякла на кровати и позволила происходящему захватить меня.
Вдруг ручка на двери комнаты сместилась. Тяжелый вес навалился на нее снаружи. Пульсация внутри меня сменилась другим голодом. Царапанье прошлось по двери.
Это происходило из-за химического фактора, про который упоминал доктор? Я читала, что насекомые используют феромоны, чтобы привлекать внимание особей противоположного пола. Неужели тли-охранники почувствовали мое возбуждение? Может, я смогу использовать эту связь, чтобы их контролировать? Это бы был билет к Рорку, билет на свободу.
Я сосредоточилась на потоке вибраций. Если бы я просто смогла надежно ухватиться…
Боль пронзила мою голову за ушами. Звезды померкли перед начинающимся рассветом. Я стиснула зубы и напрягла мышцы, чтобы вцепиться в их голод.
«Эвелина!» Арабское рокотание сотрясло мое нутро. Связь между нами сформировалась. Злость и удивление Дрона стали моими собственными, они ощущались как насилие над моей душой. Его сущность просочилась сквозь камни башни и заполнила мои вздохи. Он приближался. «Что, черт подери, я натворила?»
— Путь в мою гостиную — вверх по винтовой лестнице,
И у меня есть много любопытных вещей, чтобы показать тебе.
— О нет, нет, — сказала Муха, — просить меня тщетно;
Тот, кто поднимется по твоей винтовой лестнице, может никогда не спуститься.
— Мэри Хоуитт (стих «Паук и Муха»)
Глава 30
Винтовая лестница
Видения загустевающей крови заполонили мое сознание, неподвижно удерживая мое тело на кровати. Образы были настолько реальными, что мои вкусовые рецепторы пропитались вкусом меди старого пенни. Источники этих ощущений, создания, некогда составлявшие мужчин и женщин населения Мальты, в это время рыскали по территории форта. Их визгливые крики эхом отражались от стен моей тюрьмы и проталкивали голод мутантов внутрь меня, делая его моим собственным.
Злобное присутствие пульсировало в центре сети переплетенных сигналов. Это был Дрон, ищущий меня внутри этой сети, в то время как его человеческое тело сокращало расстояние между нами физически. Я мысленно прощупала нашу связь, пытаясь изучить его, прослеживая невидимыми пальцами нить и протягиваясь вперед.
Я нашла ледяную пустоту там, где должна была быть его душа. Я отшатнулась, но эта пустота потянулась за мной, поглощая мою силу и угнетая дыхание. Я не могла бороться с тягой отдать ему все, что он пожелает.
Матерь Божья, вот как Дрон их контролировал, и вот как это ощущалось, когда он это проделывал. Мне нужно было отключиться от связи.
Я встала на колени на кровати и уперлась ладонями в стену. Я сделала еще один дрожащий вздох, а затем врезалась лбом в каменную поверхность. Боль взорвалась в моем лице и голове. Я упала назад и позволила пульсации этой боли найти дорогу к бессознательности.