Скованность в желудке перешла в волну сострадания к самому себе. Какая чудовищная нелепость! Злодейка-судьба все-таки схватила его за глотку. Ему оставалось лишь одно: исчезнуть с яхты и удрать далеко-далеко, пока еще не стало известно об исчезновении миссис Диринг. А для этого нужны были большие деньги!
Почти не раздумывая, он схватил драгоценности с туалетного столика и сунул их в карман куртки. Пальцы его так дрожали, что он с трудом снял с двери предохранительную цепочку. Матрос, драивший палубу, уже куда-то исчез, но другой матрос, с которым они вчера прибыли на моторной лодке, стоял, облокотившись на поручни, рядом с бортовой лестницей.
Коттон закрыл дверь и проверил на слух, защелкнулся ли замок. Затем с деланной самоуверенностью прошелся по палубе и заговорил по возможности спокойно:
– Боюсь, что мне надо сойти на берег, – обратился он к матросу.
В ответ Гарри ожидал возражения, но этого не случилось.
– Хорошо, сеньор, – сказал матрос по-мексикански и отошел в сторону, чтобы опустить трап.
Уже находясь на трапе, Коттон остановился и повернулся.
– Да, еще одно! – проговорил он, как-будто только что об этом вспомнил.
– Что, сеньор?
Коттон глубоко вздохнул.
– Прежде чем мы отчалим, будьте добры, передайте стюарду, что миссис Диринг просила не беспокоить ее до полудня.
Матрос бросил на него скучающий взгляд.
– Да она, обычно, и встает в это время. Можете не беспокоиться, сеньор, ей никто не помешает.
2 ИЮЛЯ 1958 ГОДА, 8 ЧАСОВ 14 МИНУТ
Туристы бы посчитали этот магазин за обыкновенную аптеку с довольно большим выбором товаров и с персоналом, состоящим из молодых людей и девушек, которые выглядели так, точно сошли с киноэкрана или с экрана телевизора.
Для посвященных это заведение не являлось аптекой. Это было «заведение Харта». Если человек имел серьезные намерения посвятить себя развлекательному искусству и попутно нуждался в работе, пока студии не увидели в нем таланта, у Дока Харта всегда находилось место еще для одного продавца или еще для одной официантки. Когда барьеры уже позади, но роль заставляла себя долго ждать и человек был вынужден брать обеды в кредит, то об этом достаточно было рассказать Доку. Он предоставлял даже жилье, не требуя каких-либо гарантий.
И нельзя сказать, что его попытка быть всегда человечным и гуманным сослужила ему небодрую службу. Наоборот. Несколько лет назад он начинал свое дело лишь с одним продавцом, стойкой с четырьмя табуретами и очень маленькой комнаткой для приготовления лекарств, а теперь его заведение превратилось в центр встреч на бульваре.
Сам Харт был спокойным человеком лет тридцати с небольшим, с улыбкой, которая очаровывала женщин. В свое время он надеялся действительно стать врачом, но недостаток денег заставил его удовольствоваться лишь профессией аптекаря. Сейчас он был рад, что все так получилось. До того, как он открыл свой магазин, он никогда бы не подумал, какие ключевые позиции в районе может иметь владелец аптеки.
Стояло теплое утро. Час завтрака прошел хорошо. За столиками в нишах и почти на всех табуретах сидели молодые люди и миленькие девушки с прической «конский хвост» и в пестрых брючках.
Запоздалая повестка представить себя в распоряжение суда присяжных добралась до Харта с утренней почтой. Он прочел ее за второй чашкой кофе. Как и большинство деловых людей, имеющих определенное дело, он подумал о том, не позвонить ли ему своему адвокату и не попросить ли Келли освободить его от этой обязанности. У него совсем не было времени. Но потом он со вздохом отложил повестку и решил исполнить свой гражданский долг. Герта, новая девушка в молочном баре, даже забеспокоилась.
– В чем-нибудь провинились, Док? – спросила она. – Превысили скорость или еще что-нибудь в этом духе?
Харт мило улыбнулся.
– Нет. Просто я должен быть одним из присяжных.
На девушку такой ответ произвел впечатление. Она уже читала утреннюю газету.
– О! Наверное, вы будете присяжным по делу Коттона!
Это заставило Харта вновь улыбнуться.
– Не обязательно…
Герта подогрела ему кофе.
– Как вы думаете, это он убил ее?
Но Харт уже забыл о разговоре, углубившись в чтение газеты.
– Кого? – отсутствующим голосом спросил он.
– Бонни Диринг… Вы думаете, что это сделал Коттон?
– Понятия не имею.
– А вы ее знали?
– Лично – нет. Но она имела обыкновение сюда заходить.
– Когда еще работала в ночном клубе? До того, как вышла замуж за Диринга?
– Да.
– Она была также красива, как и на фотографии?
Харт попытался вспомнить.
– Д-да… Если я не ошибаюсь, она была довольно-таки миловидной девушкой.
Герта оперлась о стойку.
– Вы видели ее на сцене?
– Несколько раз.
– И что, все было так, как и рассказывают? Она действительно скидывала всю одежду?
Харт понизил голос.
– Нет, – прошептал он. – Если я не забыл, то серьги она не снимала.
Герта выпрямилась и направилась к другому концу стойки, чтобы обслужить парня с девушкой, которые как раз вошли в бар. Харт с улыбкой посмотрел ей вслед. Герта обладала впечатляющей попочкой, да и вообще она была весьма миленькой. К тому же, у нее был талант. Правда, нельзя было позавидовать продюсеру, который попытался бы заарканить эту кошечку на обычных условиях.
Харт взглянул на часы и подал знак Мэнни Кою, чтобы тот подошел.
– Что вы хотите, Док? – осведомился Кой.
Харт показал ему повестку.
– Судя по всему, снова подошла моя очередь, а эта проклятая повестка застряла где-то в пути. Сегодня в десять я должен быть там.
– Сочувствую… Попытайтесь отказаться.
– Думаю, что не выйдет.
– В таком случае, нужно позвонить в агентство и попросить, чтобы они прислали двух парнишек.
– Я тоже так думаю.
Кой сунул в рот сигарету и протянул пачку хозяину.
– Самое паршивое в том, что неясно, насколько вас там задержат.
Харт с наслаждением закурил свою первую сигарету за этот день.
– Да, это действительно самое паршивое, – подтвердил он. – Если я не вернусь через два дня, можете послать на мои поиски бернардинца с бочкой сухого мартини.
1 СЕНТЯБРЯ 1958 ГОДА, 23 ЧАСА 36 МИНУТ
Всю вторую половину дня и в ранние вечерние часы было тихо и спокойно, и лишь после 23 часов замедленный ритм города убыстрялся.
Даже в верхних этажах здания юстиции не было заметно ни ветерка и дыхание позднего вечера было жарким, неподвижным и влажным в большом облицованном деревом зале для присяжных и на раскрасневшихся лицах самих присяжных.
Харт сидел на широком подоконнике одного из высоких окон, смотрел вниз на уличное движение и думал, как удивительно, что целое государство под названием Калифорния и подгосударство Лос-Анжелес с их годовыми доходами в сотни и сотни тысяч долларов не могут выделить несколько несчастных долларов на то, чтобы поставить кондиционеры в залах заседаний и других помещениях суда.
Итак, на карту была поставлена человеческая жизнь. Суд над Коттоном длился почти два месяца и был проведен очень тщательно. Харт выполнил свой гражданский долг. Он выслушал все речи сторон, как обвинителей, так и защиту. Он взвесил все «за» и «против» и пришел к определенному мнению. Он отдал свой голос и страшно хотел уехать домой, чтобы вернуться к своим делам. Но если бы молодая миссис Слэгл и впредь оставалась такой упрямой, никто бы не мог сказать, когда закончится этот процесс. Одиннадцать мужчин не могли быть такими же твердыми, как одна женщина.