Оглянулся.
- Знаешь, Зоя, бабы бывают, которые - да! А ты, которая - нет. Уж извини.
И закрыл дверь.
Спал тяжело, душно, сны одолевали, тяжкие и безысходные. То товарищ Войков, улыбаясь мертвецки, протягивал кусок пирога с яблоками и заливался смехом, то Юровский, стоя в углу своего кабинета в "Американской", мочился на пол и внятно объяснял при этом, что мочеиспускание - в тот момент, когда очень хочется, - наипервейшее дело и обязанность члена РКП(б). Проснулся от стука в окно. Зоя взлетела к потолку с револьвером в руках.
- Живой я им не дамся.
- Да кому ты нужна, - отозвался скучным голосом; всё же поднадоело оно изрядно, это ладно скроенное тело, от таких баб - в главном деле - одно только огорчение...
- Кто? - спросил, приоткрывая форточку.
- Александр Федорович требуют вас незамедлительно к себе! - донеслось с улицы.
Посмотрел на Зою.
- Спите спокойно, дорогой товарищ. Вернусь - обсудим. - И, мгновенно одевшись, закрыл за собою дверь. И вдруг улыбнулся странной мысли: "Александр Федорович совпадает с Керенским, а также... и с императрицей. Замкнутый круг получается..."
Кирста был краток: задержан и помещен в камеру Ивановской тюрьмы начальник караула Медведев. Явился он сам. С раскаянием. Тем интереснее услышать его мнение: живы или нет.
...Увидев Ильюхина, Медведев расцвел улыбкой и, показывая в сторону бывшего сотоварища обеими руками, сказал с издевкой:
- Я, ваше благородие, этого овоща всегда подозревал. Он так и норовил к вам сдуться... что, Ильюхин, сбылось? А ты не дурак... Я вот позднее тебя прозрел и даже в Перми, когда велено было перед ихними войсками мост рвануть - не сделал етого... А почему? Совесть замучила. Я вам, ваше благородие, просто скажу: они все убиты. Убиты, и всё. Я у окна стоял и все видел собственными глазами.
- Но ведь стекло, наверное, было не совсем чистым? - подозрительно осведомился Кирста. - Далее: перед вами еще и прихожая была, так? Потом открытая дверь той самой комнаты?
- Прежде как начать - дверь закрыли, лукавить не стану.
- Их провели мимо вас, когда вы стояли у окна? Или когда вы подошли к окошку в саду - они уже рассаживались на стулья?
- Так точно. Императрица еще капризничала, а товар... А Юровский ее осаживал. Ну... Издаля - они. А так - что хотите, то и считайте. Я правду говорю...
Когда арестованного увели, Кирста задумчиво взглянул на Ильюхина:
- Что скажешь?
- Он правду говорит. Но его показания - в смысле горькой правды полушка цены.
- Здесь ты прав... - Сузил глаза: - Мне докладывают, что у тебя постоянно ночует какая-то баба? Кто она?
- Не беспокойтесь... Я ведь терпел долго. А когда затвердело так, что на крик, - взял первую попавшуюся на вокзале. Пока у меня. Может, я женюсь?
- Тьфу! - не выдержал Кирста, - ты еще и циник, Ильюхин. Ладно, иди, досыпай...
Зоя встретила подозрительно, но, выслушав рассказ, успокоилась, сказала, кривя ртом:
- Я этого Медведева раскусила сразу. И много раз говорила Юровскому: убери его. Но у Якова был свой взгляд... Ладно. Уйдем в ночь. Патрули, конечно, но я изучила - где и как они предпочитают дефилировать...
- Как? - не удержался Ильюхин. - Что за слово такое?
- Ходить, - объяснила. - Когда молодая республика Советов пошлет тебя в университет - там тебе расскажут остальное.
Ушли перед рассветом. В последний раз оглянулся Ильюхин на Татьянин дом, вспомнил равнодушно, как дернулась ее голова после удара, сплюнул под ноги, растер и улыбнулся Зое:
- Отряхаю прах с ног своих, сестра ненаглядная. Пойдем медленно и станем петь псалмы. Ну, хоть этот... - И затянул дурным голосом: - "Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста, и на седалище губитель не седе. Но в законе Господни воля его..."
Покрутила пальцем у виска:
- Ты, наверное, у попа первым учеником был?
- Угадала...
На вокзал не пошли - там и патрули, да и кто знает этого Кирсту: ему взбрендит проверить, а Ильюхин - тю-тю...
Двинулись в сторону Верх-Нейвинской - поезда и там проходят, а если удастся добраться до Перми - там подполье, свои, пересидим как не то, а может, и переправят безопасно, навстречу Красной армии. Правда, далеко до нее пока...
Но когда благополучно сели в полупустой вагон, поняли: никто и не думает искать, никаких патрулей нет и в помине, и когда поутру вполз состав на насыпь и открылся внизу знакомый вид - спросил Зою:
- У тебя ход в подполье прямой или щупать надо, искать?
- Я не Дзержинский, - отмахнулась. - Всего не знаю... Но - найдем. Если надо.
- У меня другое предложение...
И рассказал о домике на взгорке, в мотовилихинской низине. Когда Зоя услыхала, что попадет в дом Федора Лукоянова, - смутилась:
- А нас примут? Опасно ведь...
- Там сестра его, он меня с нею познакомил еще в прошлые счастливые времена... - И, вздохнув, закатил глаза.
- Не балагань! - разозлилась. - Поехали.
...К домику поднялся первым, Вера возилась на кухне и, увидев гостя, обрадовалась.
- Вы? Вот, нечаянная радость... А друг ваш где?
- В Екатеринбурге остался. Вот что...
И кратко объяснил - с кем, откуда и куда. Вера слушала с интересом и чему-то улыбалась - своему, бабьему, должно быть. Но эта ее невнятная улыбка Ильюхину не понравилась.
Позвал Зою, женщины обменялись проникновенно-изучающими взглядами, и понял Ильюхин, что отныне станет он ходить по острию бритвы "золлинген"...
Но вечер и ночь прошли на удивление спокойно, а поутру Зоя, выпив наскоро чаю, отправилась в город. Объяснила:
- Я - на поиски наших. Здесь кокнули Михаила, царева брата, и его слуг. Если кокнули - значит, кто-то и остался. Я найду. И эти наши товарищи переправят нас дальше.
Хотел возразить - а зачем переправляться? Лучше пересидеть, дождаться своих, но... Это наверняка бы не понравилось суровой Зое, и потому решил промолчать.
Чай допили вдвоем с хозяйкой; вымыв посуду, она подошла к зеркалу, мазнула по губам и подвела брови. Вернулась с нехорошей улыбкой.
- Ты с ней спишь?
- С чего ты взяла?
- Я видела, как она на тебя смотрит... Ладно. Пока - раздевайся. И я стану...
Откинула одеяло, сняла юбку, мгновенно распустила волосы. Была она ничего - в голом виде. Похуже Зои, - но ничего. Особенно хорош был зад: в меру большой, в меру плотный, а главное, чудовищно привлекательный. Ильюхин даже глаза зажмурил. И, словно уловив сокровенные его мысли, она широко расставила ноги, согнулась и оперлась о кровать.
- Давай... - произнесла задушевно.
Несколько мгновений он вглядывался и вдруг ощутил такое непреодолимое желание, что потемнело в глазах. Уже готов был броситься на нее, аки тигр, но вдруг в ушах зазвучали знакомые слова: "Верю в солнце Завета... Вижу... очи... твои..."
- Ты чего там бормочешь? - оглянулась, посмотрела из-за плеча.
- Ничего. Я не могу. Извини...
- Не можешь... - Поднялась, уперла сжатые кулаки в бока. - Не можешь. Почему, позволь огорчиться?
- Другая осталась... - сказал негромко, она наткнулась на его прозрачный взгляд, словно на стену, и застонала.
- Гад... Если ты сейчас же не поимеешь меня круто и больно - я все расскажу твоей шлюхе: с кем ты был здесь неделю назад, о чем вы расспрашивали, чего искали...
- Рассказывай... - зевнул и направился в сени. - Я покурю.
"Это же, по сути, - ее, "шлюхи", задание... Она только порадуется моей сноровке..." - закурил, вдохнул полной грудью, закружилась голова, и вдруг ощутил за спиной нехорошее...
Она приближалась с топором в руках. Лицо исказилось до неузнаваемости, щелочки, за которыми скрылись глаза, извергали пламя.
"А вот это уже ни к чему..." - подскочил, ловко отнял топор, но тут же выронил, она рванулась, пытаясь ухватить за горло, тогда увернулся и толкнул ее наземь. Она упала, вскрикнула и затихла. В левом углу рта появилась тоненькая струйка крови и потекла на подбородок, шею. Цепенея, наклонился, поднял враз отяжелевшее тело и, уже догадываясь о том, что произошло самое страшное, - провел рукой по ее спине. Пальцы натолкнулись на обух топора...
Положил ее на траву лицом вниз, выдернул топор. Он вошел глубоко между лопаток. Оглянулся: на земле - на том месте куда она рухнула, была глубокая узкая ложбина. Надо же... Топор словно живое существо попал точно в эту ложбину и выставил свое смертоносное лезвие вверх. Она и упала на него.