Мона бросила на него победный взгляд и удалилась соблазнительной походкой. Он пристально следил за ней взглядом. Она скрылась в спальне и вскоре появилась с небольшим флаконом абсента и двумя хрустальными, отделанными золотом стаканчиками. Мона наполнила один стаканчик. Майкл быстро подошел и накрыл второй стаканчик рукой.
— Прежде чем пить, вы лучше сказали бы, что я должен передать Карлу.
— Черт с ним, с Карлом!
Она взяла его за руку. Он сжал пальцы, и хрустальный стакан треснул. Осколки посыпались на пол. Майкл тупо взглянул на свою окровавленную руку. Он понимал, что слишком много пил в последнее время.
Раздался звонкий смех. Мона смеялась над ним. Она подошла совсем близко и, не отводя от Майкла глаз, сделала глоток.
— Я очень сожалею, что мне надо бежать, — пробормотал он.
Майкл оттолкнул ее и направился к двери. Она его не останавливала. Майкл подумал: «Она уверена, что я поверну назад».
Когда он уже взялся за ручку, в дверь кто-то постучал.
— Нет! — закричала Мона.
Майкл повернулся. Она, прижав палец к губам, подбежала к нему.
— Не открывайте, — прошептала Мона. — Пусть он уйдет. Я прошу вас…
Шейн рассмеялся ей в лицо. Мона потеряла всю свою уверенность, и Майкл увидел в ее глазах страх. Он отворил дверь.
Мона вскрикнула, потом, обняв его шею, прижалась к нему. Они увидели стоявшего на пороге человека с седыми волосами, усталым, морщинистым лицом и трагическими глазами, обведенными черными кругами. На вид ему было лет пятьдесят. На незнакомце были дорогой фланелевый костюм, белая рубашка, синий галстук.
Он, не двигаясь, стоял на пороге, как бы ожидая, что ему вежливо предложат войти… Он сначала посмотрел на Мону, потом на Майкла.
Лицо человека не изменилось, но у Шейна вдруг возникло ощущение, что тот узнал его. Визитер с седыми волосами держал под мышкой сложенную газету. Взглянув на Майкла, он небрежно сунул руку в карман.
Шейн иронически усмехнулся и отстранил от себя Мону.
— Входите же, я ухожу.
— Нет, вы не уйдете, — едва двигая губами, не очень уверенно возразил мужчина.
Его правая рука что-то сжимала в кармане. Он повернулся к Моне.
— Что это значит? Если бы я не пришел вовремя, то вряд ли бы мне удалось узнать, что он был здесь.
— А что дальше? — поинтересовалась Мона.
— Ты знаешь, что я хочу сказать. Не пытайся…
— Послушайте, — вмешался Шейн, — если вы ее Ромео, то выясняйте отношения без меня… Она…
— Заткнитесь…
Человек вытащил из кармана пистолет крупного калибра и нацелил его прямо на живот Майкла, туда, где пуля причинила бы наибольшие страдания. Он говорил тихо. Казалось, голос его шел откуда-то изнутри. Шейн отступил. Ему была знакома такая манера разговаривать. Этому трюку преступники обучали друг друга в тюрьме.
Шейн подумал, что, в сущности, ему спешить некуда.
— Вы не расстраивайтесь из-за Поля, — прошептала Мона. — Я делаю то, что хочу.
— Заткнись, — оборвал ее мужчина.
Не опуская пистолета, он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Мона пожала плечами и направилась к дивану. Шейн изучал гостя, в руках которого был последний выпуск «Дейли Ньюс», и подумал, что там, вероятно, был напечатан репортаж Тимоти Рурка со сведениями, сообщенными ему Майклом.
Мона глотнула абсента и ядовито бросила:
— А чего ты достигнешь, явившись сюда с пистолетом? Я выдам тебя фликам, и они…
— Ты не выдашь меня никому. Ты и так достаточно натворила. Я остаюсь здесь и не выпущу пистолет из рук до тех пор, пока не выложишь все, о чем болтала с этим типом.
Шейн отступил к креслу возле окна. Мона резко выпрямилась.
— Ты что, сумасшедший?
— А ты что, не видела сегодняшних специальных выпусков с его вывеской? Этот тип — детектив Майкл Шейн. Прочти-ка эту статью, — он бросил ей на колени газету. — Сама убедишься, для чего он заявился к тебе.
Он резко повернулся к Шейну.
— Вы ищите жертву, чтобы подсунуть ее вместо себя? Да? Очень здорово! Только не стоит считать меня слишком глупым.
Шейн осторожно сел, держа руки перед собой.
— Сейчас сила на вашей стороне, но советую осторожнее обращаться с пистолетом, Ренслоу. Не забывайте, что вы уже сидели за убийство, а это были не лучшие дни в вашей жизни.
Бывший заключенный сразу разительно и страшно изменился. На щеках, покрытых загаром солнечной Флориды, вдруг проступила зеленоватая тюремная бледность, появившийся в глазах испуг загнанного зверя сменился угрозой.
— Я этого не забываю, — проскрипел он, — и не частному детективу напоминать мне об этом. Даже если мне придется замарать ковер Моны его потрохами…