— У него никогда это не получится.
— Я в этом не уверена. За последние годы были совершены научные открытия, в которых он так нуждался. Появились новые способы контролировать тела en masse[4]. Радио, электроника, плазма крови — все это задействовано в его схемах.
Он пока держится в тени, дожидаясь подходящего момента. Когда начнется война, его эмиссары будут готовы вступить в контакт с политическими лидерами. Он знает, как найти подход к богатым, к обладающим властью, как их заинтересовать. В прошлом в этом и состояла моя работа. Он намеревался воспользоваться и вашей помощью, и, наверное, помощью еще сотен людей, подобных вам.
— Однако остается один момент, неясный мне до конца, — сказал: я ей. — Каким именно образом он сумеет войти в доверие к тем, кто стоит на самом верху?
Вера улыбнулась. Призраком улыбки, улыбкой призрака.
— Очень просто. Вы слышали когда-нибудь о сестрах Фокс? О Д. Д. Хоуме, Ангеле Энни или мадам Блаватской?
Я кивнул:
— Медиумы, спириты, мистики, так, кажется?
— Да. Пока я… спала… Варек сумел разыграть и этот гамбит. Примерно это же использовали прежде Сен-Жермен и Калиостро. На протяжении веков у богатых и могущественных была одна слабость. Вера в сверхъестественное. Острое желание приподнять завесу Тайны. Они вечно прислушивались к ясновидцам, толпились вокруг оккультистов, верили им. Нет нужды объяснять этот феномен. Он существует.
— Это верно, — произнес я. — Значит, Варек работает в союзе с медиумами. Они его передовой отряд. Они привлекают богачей. А Варек наблюдает, выжидает, выбирает тех, кого он хочет или может использовать, после чего он выступает на передний план сам и открывает свои намерения.
— Именно. — Вера вздохнула. — Точно так, если помните, было с Распутиным. Тот был ключом к царю. И теперь Варек готов начать все сначала.
— Но медиумам нельзя полностью доверять, многие их них просто шарлатаны, — возразил я.
— А многие нет. Взять, к примеру, Д. Д. Хоума. Ни больше ни меньше как сам Крукс, серьезный ученый, подтвердил, что Хоум левитировал, вылетев из окна третьего этажа и влетев обратно через соседнее окно. Крукс не знал только одной мелочи: к тому времени измученный чахоткой мистер Хоум был уже год как мертв, но Варек оживил его, загипнотизировал и, сконцентрировавшись, заставил левитировать. Точно так же как заставил левитировать меня сегодня вечером, когда отправил убить вас.
Вера замолчала. Я смотрел на ее белеющее в полумраке лицо. И пока я смотрел, кое-что произошло. Судорога исказила ее черты, тот же кошмарный тик, который я видел у Коно. Я наблюдал, как ее рот раскрылся, и оттуда зазвучал голос. Но это был уже не голос Веры Лаваль. Это был голос мертвого бармена, голос Варека.
— Да, — произнес он, обращаясь и к ней, и ко мне, — я отправил тебя его убить. А ты не справилась. Не справилась с заданием и принялась болтать. Я не могу допустить, чтобы ты и дальше рассказывала то, что тебе известно, Вера. Я отключаю тебя. Навсегда.
Голос неожиданно оборвался. Он не мог не оборваться, потому что он лишился органов речи. Спазм, который искажал лицо Веры, распространился на все ее тело. Мгновение она билась, судорожно вздрагивая. А затем — растаяла.
Она начала меняться, но не упала. Плоть стекла ручейками, словно сбегая с распадающихся костей. Она съеживалась, усыхала у меня на глазах, а потом начала крошиться.
Кто-то взял восковую куклу по имени Вера Лаваль и подержал ее над ревущим огнем. И она за мгновение растеклась, расплавилась.
Я посмотрел на пол, увидел горстку тонкого белого пепла в окружении закопченных и перекрученных проводов, соединенных с металлической пластиной.
Веры Лаваль больше не было.
Веры больше не было, и я остался в спальне один. Или нет?
Если у меня оставались какие-нибудь сомнения в могуществе Варека, теперь они исчезли. Испарились вместе с Верой и захватили с собой частицу моего здравого смысла.
Надо признать: я ударился в панику. Варек знал, где я, а это значило, что оставаться здесь дольше небезопасно. Небезопасно из-за него, небезопасно из-за полиции. Я задумался, что сталось с Большим Ахмедом. Ведь, насколько я понимал, Варек займется и им тоже. Но я не могу торчать здесь, дожидаясь.
Я кинулся к двери. Дверь, разумеется, была заперта, и мне пришлось ее ломать. Я старался как мог. По телевизору и в кино такое видишь каждый день. Загорелый широкоплечий герой ударяет плечом в запертую дверь. Та распахивается. Все очень просто.
Попробуйте как-нибудь. Как я ни пытался, добился только синяков на плече. Тогда я взялся за стул. Так дело пошло легче. Дверная филенка разлетелась в щепы. Я отжал замок.