– Лейтенант, вы рехнулись?
– Эти козлы погонятся за нами. Они слишком злы и будут торопиться. Они будут делать ошибки.
Так и происходит. Шеска и его люди уничтожают вражеский патруль. А позже доклад о проявленных Шеской находчивости, хладнокровии, актерском мастерстве и управляемой ярости попадает от его капитана к некоему майору. И этот майор – у которого редкая специальность и особые потребности, – в свою очередь, запрашивает полное досье на Шеску.
С особенным удовольствием майор читает результаты психологического тестирования. Он сидит в отдельном кабинете, вдали от других офицеров. При чтении он то и дело хмыкает, а иногда произносит вслух особо заинтересовавшие его слова и фразы.
– Сильно развитое чувство сострадания, – бормочет он в какой-то момент. И через несколько секунд: – Беспощаден.
Майор из управления по связям с общественностью оказался высоким и болтливым. На взгляд Шески, он больше похож на гитариста из рок-группы, чем на военного: буйная, густая борода и ленивая поза, более подходящая актеру из модного спектакля «Волосы», чем солдату.
– Зови меня Ник, а не майор Рурк, – говорит он.
Он даже носит не форму, а шорты цвета хаки, открывающие бледные, крупные ноги, и яркую тропическую рубашку с рисунком в виде красных орхидей. На ногах – идиотские белые носочки и кожаные сандалии. Эдакий турист на Гавайях. Раздражающе громогласно болтая, он ведет Шеску к установленному на улице столику в популярном сайгонском кафе.
Улица забита народом. Из репродуктора какого-то бара доносится рок-н-ролл – играет «Грейтфул дэд». Если бы в толпе не мелькали люди в форме, могло бы показаться, что войны нет вообще.
– Подцепил, черт побери, грибок, – говорит майор. – Поэтому нужно все время проветривать пальцы ног. Поэтому я ношу сандалии, а поскольку приходится носить сандалии, то и все остальное должно соответствовать. А журналисты из-за этого думают, что я пацифист. Вот ведь лживые либеральные придурки. Что будешь пить?
Шеска заказывает пиво «Сан-Мигель», хотя предпочел бы уйти. После засады прошла неделя, и он согласился на эту встречу только потому, что получил приказ. Мысленно он все время возвращается к патрулю, к звукам, к тропинке, к воплям обезьян.
«Могли я что-то сделать иначе – и спасти ребят?»
Ему плевать, что позже выяснилось: вьетконговцы поджидали их, как охотники в засаде.
А майор Ник Рурк потягивает добытый на черном рынке «Джонни Уокер ред».
– Они знали, что вы идете. Ты герой. – Он пытается подлизаться к Шеске и явно выполняет какой-то бестолковый запрос управления по связям с общественностью. – Эта русская бредятина, которую ты придумал, спасла твоих людей. Отличный материал, – он подбрасывает наживку, – для журнала «Лайф».
– Нет.
– Дружище, – настаивает майор, будто лихой рекламщик из «Огилви энд мазер» с Мэдисон-авеню, и качает головой, словно Шеска упустил самое главное, – ты разве не знаешь, что бывает с героями? Они отправляются домой! Произносят речи. Это билет на выезд! Разве ты не хочешь увидеть подружку, родных?
– Погибли двенадцать человек.
– Тебе не нужна слава?
– Этим журналюгам плевать, кого выжимать.
Улещивавший Шеску пропагандист выглядит удивленным, сбитым с толку, раздраженным. Наконец он пожимает плечами:
– Что ж, я старался.
Но когда Шеска хочет встать, майор рычит совсем другим голосом:
– Разве я сказал, что мы закончили?
Шеска садится, удивляясь тому, что высокий человек теперь смотрит на него еще пристальнее. Полусонные шуточки перестроились в военную прямоту. Изменение потрясающее.
– Видишь там, внутри, женщину в синем? – спрашивает майор Рурк.
Он кивает на вьетнамку, которая стоит в баре к ним спиной и разговаривает с мужчиной в тропическом костюме.
– Она учит вьетнамскому капитана из разведки, ну и заодно спит с ним. Каждый раз, когда она что-то узнает у него, она приходит сюда и рассказывает человеку в баре.
Шеска чувствует, как откуда-то изнутри поднимается волна гнева.
– Маршрут моего патруля?
– В том числе.
Шеска снова приподнимается, и снова майор рычит:
– Допивай пиво.
Он откидывается на спинку стула, театрально раскидывает руки, снова превращаясь в болвана, и подставляет лицо солнцу.
– В Миннесоте так не позагораешь! Там у нас снег по нескольку месяцев.
«Ладно, я должен чего-то подождать», – думает Шеска и тянет пиво, не чувствуя вкуса, а майор болтает о рыбалке и суперкубке по американскому футболу.
– Кто бы вообразил, что Джо Намат сможет побить «Балтимор колтс», – говорит он.
Наконец женщина проходит мимо их столика. Хорошенькая, не больше двадцати трех лет, с длинными черными волосами. На ней обтягивающее темно-синее шелковое платье с разрезом и белые туфельки на высоких каблуках, отчего длинные ноги кажутся еще длиннее.
Она садится на мотороллер.
– Смотри, – говорит майор.
Внезапно раздаются визг тормозов, крик, и женщина, словно большая кукла, взлетает в воздух. Руки и ноги вертятся, словно сделаны из тряпок, а не из плоти.
– Похоже, с ней произошел несчастный случай, – замечает майор Рурк и тянется за бумажником.
Вокруг тела собирается толпа.
Майор платит по счету. На улице их подбирает армейский «форд».
– Кто вы? – спрашивает Шеска.
Сидя рядом с майором на заднем сиденье, он чувствует запах лосьона после бритья и видит поры на лице – наследие давних прыщей.
– Одно время он был профессором, – отвечает майор Рурк. – Одно время – бизнесменом. Ездил в Гонконг и возил контрабандой оружие из Пекина. Одно время был даже профессиональным флейтистом. Разъезжал по разным странам с концертами. Он занимал очень высокое положение в их разведывательной системе.
– Я слушаю.
– Ты великолепный боец. Говоришь по-вьетнамски. Можешь притворяться, даже под давлением. Понимаешь разницу между обдуманным и безрассудным риском. Психологический профиль у тебя подходящий. Ты вспыльчив, но чувствуешь границы приличий. Это очень важно, чтобы события не вышли из-под контроля. И наконец, у тебя на них зуб. Мы заметили, что в этой области такая мотивация, как месть, может помочь.
– В этой области?
– Несчастные случаи, – говорит майор, – бывают с кем угодно. Боссы этой женщины никогда не узнают, раскрыли мы ее или ее просто сбила машина. А нам надо защитить человека, который рассказал нам о ней. Защитить его, избавиться от нее. Сунь Цзы сказал: «Война – путь обмана. Поэтому если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь».
– Кто такой Сунь Цзы?
– Величайший китайский полководец. Надо учиться у врага. Ты любишь историю?
– Да.
– Я одолжу тебе несколько книг. Сунь Цзы. Макиавелли. Клаузевиц. Наполеон. Сунь Цзы сказал: «Лучшее из лучшего – покорить чужую армию не сражаясь». – Рурк впивается в лейтенанта глазами. – Решай. Сейчас.
Но Шеска говорит только:
– Значит, о том, что нас будут ждать, вы знали еще до того, как мы ушли на задание.
– Проверить это можно было одним способом: послать вас туда. Будь там тяжелые вертолеты, вьетконговцы бы не напали. Мы были готовы прийти, как только вы связались бы с нами. Ты видишь ошибку в логике?
– Я потерял двенадцать человек.
– И в конечном счете спас несколько сотен.
Шеска долго молчит. Потом спрашивает:
– А зачем журнал «Лайф»?
– Если бы ты хотел прославиться, я бы тебе помог. Но на этом бы все и закончилось. Нам не нужен парень, который любит журналистов.
– Вы ищете и других людей… имеющих зуб?
– Например?
– Сержант Манн. – Шеска называет имя человека, который много лет спустя умрет рядом с Мичумом. – И, майор, еще вопрос, если позволите. Вы всегда так одеваетесь?
– Я не врал насчет тропического грибка. Он действительно портит пальцы на ногах.
В Музее современного искусства Воорт кидается к человеку, который следовал за Джилл и уже добрался до нее: его седую голову и ее голое плечо разделяют всего полдюйма.