«Мне не видно, есть ли у него что-то в руке».
Приходится толкнуть кого-то еще в сторону седого. Время замедляется. Женщина, которую Воорт толкнул, падает, сбивая еще кого-то, – эффект домино. Мир разбивается вдребезги. Вечерние платья налетают на смокинги. Бьется стекло. Локоть въезжает в живот незнакомцу. Кусок картины «Эхо крика» исчезает за стеной тел.
Из толпы раздаются крики боли и страха, но рука седого еще не дотронулась до плеча Джилл.
Воорт прорывается вперед, хватает запястье, выворачивает его и вознагражден вскриком боли, но в толпе наконец начинают понимать, что происходит. Мужской голос приказывает:
– Прекратите!
А прочие, похоже, стараются удрать.
– Что происходит?!
– Он бьет того типа.
Воорт укладывает злоумышленника на пол лицом вниз, упирается коленом в спину.
И тут у него за спиной раздается перепуганный голос Джилл:
– Доктор Фейнголд? Это вы?
Черт.
Джилл хватает Воорта за плечо:
– Перестань! Доктор Фейнголд был моим руководителем в Колумбийском университете!
Воорт весь в поту. Доктор Фейнголд, ошеломленный, еще не успевший рассердиться, поднимается. Известный терапевт, шестидесятилетний кумир коллег, сейчас больше похож на восьмилетнего мальчишку, наказанного за проступок, которого не совершал. Морщась, потирает запястье. Он не понимает, что произошло. Он не привык к насилию, к тому, что все происходит так быстро. Вблизи доктор Фейнголд выглядит старше и потрепаннее, чем издали, когда загар, худоба, дорогой костюм и прекрасная осанка делали его моложе. Теперь Воорт видит бледно-розовую кожу под редеющими волосами. Да и мускулов не чувствовалось. Атрофировались от изнеженной жизни.
– Я издали тебя узнал, – говорит Фейнголд Джилл.
Воорт пытается объясниться, и доктор, все еще скорее обрадованный, что не пострадал, чем сердитый, удивляется:
– Полиция? Вы из полиции?
Джилл извиняется, успокаивает старика, ловко уводя его в сторону, к стене. Зеваки теряют интерес к происходящему. Вокруг снова начинаются спокойные разговоры.
Сердце Воорта колотится. «Из меня никогда не выйдет агента секретной службы», – думает он. При каждом выходе президента, даже при каждом взгляде на президента незнакомого человека, ты обязан наблюдать, напрягаться и следить за движениями рук. Обязан вычислить по неуловимому изменению выражения лица, представляет ли этот человек угрозу.
Пока Джилл объясняется с доктором Фейнголдом, Воорт слышит писк пейджера. Звонит Хейзел.
Он ныряет в коридорчик неподалеку, откуда хорошо видно и Джилл, и вход в мужскую уборную. Набирает номер Хейзел.
– Ты развлекаешься, а я работаю, – замечает Хейзел, услышав смех на заднем плане. Мероприятие вернулось к нормальному течению.
– Да уж, в жизни так не веселился. – Воорт вытирает пот с лица.
– Ну, я тут проверяла еще базы данных по Шеске – просто так, вдруг еще что найдется. Абсолютно всё: списки покупок по почте, налоговые ведомости, гражданские иски.
Воорт видит, что кучка людей осторожно наблюдает за ним. Хейзел продолжает:
– Потом я взялась за документы по уходам в отставку. Ты был прав. После демобилизации дела солдат передаются в архив Администрации по делам ветеранов, с автоматической регистрацией для льгот. Лекарства. Доступ в военные магазины. У отставников пожизненная связь с АДВ.
– И?..
– Он там не числится.
Воорт молчит. Джилл исчезла. Потом он видит, что она пробирается к нему – улыбающаяся, с двумя бокалами в руках. Он подавляет гнев, успевший подняться из-за того, что она ушла.
– Что значит «не числится»? – спрашивает он Хейзел.
Та отвечает:
– Военные говорят, что он уволился. Он жив – мы это точно знаем. Так почему его нет в списках?
– Не тяни, – просит нетерпеливо Воорт, вспоминая темный дом Шески в Астории. «Он все время в разъездах».
– Эй! Я всего лишь скромный компьютерный гений, и единственное доступное мне удовольствие – помучить тебя. Мичума я тоже проверила – на всякий случай. Он был уволен с положительной характеристикой, верно? И должен числиться в списках АДВ, верно?
– Но он там не числится, – говорит Воорт.
– Первый приз – твой.
– И это означает, что оба они по-прежнему в армии, – рассуждает Воорт. – Увольнения – ложь. Могла быть путаница с передачей данных на одного человека, но не двоих.
– Это называется переодеть в штатское, – соглашается Хейзел. – Фальсифицированные документы. Черт, хакеры нападают на базы данных Пентагона по тысяче раз в месяц и время от времени добиваются успеха. Не то что в старые времена, когда секреты хранились в спрятанной где-то бумажной папке.
– Но документы не фальсифицируют только из-за хакеров, – замечает Воорт.
– Верно. Их прячут и от таких, как я. – В голосе Хейзел отчетливо звучит немецкий акцент. – Или от своих собственных генералов, у которых есть допуск, но не ко всей информации. Переодевать военных в штатское. Волков – в овечью шкуру. Настоящие документы хранятся где-то под другим названием, доступные только по коду. Всегда обожала, когда в кино герой вызывает какой-нибудь файл, и там открытым текстом написано «Совершенно секретно». Но если секрет настоящий, то это секрет, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Вся скрытность Мичума теперь куда понятнее, думает Воорт.
Джилл подхватывает его под руку.
– Я успокоила Фейнголда, – объявляет она.
«Я не могу оставить ее одну, пока не появится какой-нибудь сменщик. А запрос в Вашингтон лучше отправить от имени человека более влиятельного, чем детектив из отдела сексуальных преступлений».
Подождав, пока Джилл отойдет с кем-то на пару шагов, Воорт набирает личный номер Хью Аддоницио. Если в дело замешана армия, проблема перейдет к комиссару и мэру, думает Воорт. Через несколько секунд в трубке раздается голос помощника Аддоницио, детектива-ветерана по имени Лу Барбьери – дородного обладателя полудюжины медалей за храбрость, некогда постоянного партнера Воорта-старшего в покер: каждый вторник у них разгорались настоящие сражения.
– Давно не виделись.
Барбьери явно рад поговорить, но когда Воорт спрашивает шефа, Барбьери только вздыхает.
– Он сейчас на пятитысячном прощальном обеде – с Хиззонером и жополизом комиссаром. Никаких звонков, если нет ЧП.
– ЧП есть.
– Я должен отсеивать информацию. У тебя что, Мэдисон-сквер-гарден взлетел на воздух? Со всем остальным я пропущу тебя к нему первым завтра в семь пятнадцать.
«Как мне объяснить?»
– Твое молчание означает, что такого ЧП нет? – Барбьери явно доволен, что снова защитил начальство.
– Лу, это звучит по-идиотски, но в Нью-Йорке, возможно, объявилось что-то вроде… группы убийц. Они уже убили трех человек в других городах.
– Так возможно или на самом деле? – спрашивает Лу, который весь день выслушивает приукрашенные истории.
– Возможно.
– Возможно. – Лу не любит этого слова. – На ЧП пока не тянет. Давай подробнее. Кто они?
– Возможно, из армии. – Но Воорту и самому не нравится то, что он говорит. «Здесь что-то не так. Я просто не верю, что армия творит такое». И еще: «Мичум ни за что не стал бы участвовать в таких делах».
– До Хэллоуина еще две недели.
– Послушай, мне надо с ним поговорить. Кому-то надо позвонить в Вашингтон, чтобы прояснить вопрос и получить информацию.
– Давай свой номер. Если он захочет с тобой поговорить, я пошлю сообщение на пейджер. В противном случае приходи завтра утром. Армия? Парень, надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь. Тут все линии звонят. Мне пора.
«Так что же здесь все еще не имеет смысла?»
Рядом появляется развеселившаяся Джилл.
– По-моему, я избежала миллионного иска от Фейнголда. Я сказала ему, что издали он похож на человека, который мне угрожал и от которого ты меня защищаешь. Высокий, мощный мужчина. Фейнголду понравилось быть «мощным». Ему хватит рассказов об этом на несколько недель. Какую кухню предпочитаешь? Мексиканскую или китайскую?