– Не-а.
– Вы работаете на армию.
– Снова нет.
Воорт сердито качает головой.
– Погибли пять человек. Мичум Киф убит, а он работал здесь. Как и Чарли Манн. Еще двое, Джилл Таун и Фрэнк Грин, – продолжает он, наблюдая за вежливо слушающим Шеской, – в опасности. И вы хотите сказать, что ваша деятельность никак не связана с правительством?
– Я сказал, что мы не работаем на армию.
– На кого же?
– Простите, – говорит Шеска.
– Я могу получить распоряжение суда.
– Да пожалуйста, сколько угодно.
– И открыть ваши архивы.
– Очень сомневаюсь.
– Кто-то убил двух человек, которые работали здесь.
И высокий лоб на самом деле омрачается, словно седой чувствует боль, настоящую боль.
– Да, – говорит Шеска, – согласен, я любил их. Возможно, я даже могу помочь. Может быть, вы поделитесь с нами тем, что еще знаете об их смерти? Вы говорите, это произошло… э-э… в парке?
– Мне поделиться с вами? Кто же вы, черт побери?
– Я понимаю ваше положение. Вот что я вам скажу. – Шеска медленно поднимается, мгновенно переворачивая все с ног на голову, как-то ухитрившись вдруг накопить силу. Или он накапливал ее с самого начала? Неужели он только теперь намекает на масштабы своих связей? – Дайте мне несколько дней, и я сделаю несколько звонков. Дня два-три, ладно? И тогда было бы возможно поделиться большим. Или я прошу слишком многого? Мне кажется, это вполне приемлемо. Заключим договор. Приводите юристов… Черт! Эта гнусь повсюду. Вы соглашаетесь на базовые меры предосторожности. Поверьте, мы хотим, чтобы убийцу Мичума и Чарли поймали.
– Вы хотите, чтобы я сохранил ваши секреты?
Шеска делает шаг к нему, словно желая успокоить.
– Прежде всего мне надо знать, как вы нашли это место, – говорит он.
Чертовы чинуши, думает Воорт. Сначала они отказывают. А потом требуют помощи.
Шеска уже в пяти футах.
– Полковник, я вернусь, – говорит Воорт и поворачивается, хотя чувствует себя неуютно, показывая этому человеку спину.
«Мне не следовало идти сюда, не дождавшись подкрепления».
Вспоминается услышанное в Вест-Пойнте: Шеска – герой войны. И только теперь до Воорта доходит, что это означает. Шеска – солдат. Крутой, несгибаемый ветеран, лицом к лицу сталкивавшийся с врагами на поле боя. Его не запугать одному-единственному детективу по сексуальным преступлениям, который к тому же на двадцать лет моложе.
Воорт берется за ручку двери.
Она заперта.
Шеска, подошедший уже фута на два (поврежденный локоть начинает двигаться, немного приподнимаясь), говорит:
– Надеюсь, вы меня простите, но я не уверен, что могу позволить вам уйти прямо сейчас. Это ненадолго. Вы подождете, пока я проверю?
Двадцатью минутами раньше Шеска сидит за письменным: столом и смотрит на вошедшего в кабинет Воорта. Детектив выглядит точно как на фото – белокурые волосы, голубые глаза. Ошибиться невозможно.
«Он один?»
В голове звучит сигнал тревоги. Шеска скрывает ярость, от которой лопается сердце, крутит желудок и раскалывается голова. Встреча с детективом станет одним из величайших испытаний его актерских способностей. Он пожимает протянутую руку, указывает посетителю на диван.
«Убить его сейчас или отпустить?»
Но разумеется, ответ на этот вопрос зависит от вопросов Воорта.
Есть ли на улице другие копы? И даже если их нет, сказал ли он кому-нибудь, куда идет?
«Кто еще знает, что он выяснил?»
– Мне казалось, я оплатил тот штраф за неправильную парковку, – шутит Шеска.
– Я не занимаюсь парковками, – отвечает детектив.
Джон Шеска сидит, болтает, отвечает на вопросы. Перед ним один из самых сложных выборов в жизни, и, как всегда, он слушается инстинкта. Но если бы побуждения можно было перевести в слова, это звучало бы так:
«У меня всего несколько дней, чтобы остановить Фрэнка Грина. Но сказать об этом детективу – все равно что признать связь со списком Мичума. Отпустить его – возможно, потерять шанс остановить Грина. Убить его здесь – а как же мои люди, которые видели, как он вошел? Даже в службе безопасности не все знают, чем именно мы занимаемся».
Воорт говорит, что Мичума и еще одного человека застрелили в Центральном парке.
«Что за ловкий ход!»
Шеска десятилетиями имел дело с боями, бомбами, тюрьмами, вражеской полицией. Ускользал от партизан. Убивал русских, кубинцев, вьетнамцев, китайцев.
«Как я могу просто сбежать и дать этой бомбе взорваться? Не говоря уже о Лупе. Милая Лупе. Лупе, которую я любил, которой я дан слово. Я буду стрелять собак, дорогая. Клянусь».
– Полковник Шеска, давайте говорить откровенно.
– Конечно.
И Шеска принимает решение. Он выдает себя. Кажется, время в кабинете остановилось. Рука Шески скользит под стол и нажимает на кнопку, запирающую дверь.
Воорт у двери, хочет выйти. Явно нервничает.
«Внизу нет других копов, иначе он бы об этом сказал. Пригрозил бы их вызвать».
Шеска встает, зная, что сделал правильный выбор. «Я должен убить этого человека – сейчас, тихо, чтобы не услышали те, кому не следует. Ночью с фотографом и референтом заберем тело. Для полиции что-нибудь придумаем. Скажем, что он ушел в семь. Придумаем что-нибудь, выгадаем время. И даже те здесь, кто не знает, чем мы на самом деле занимаемся, хорошо обучены и, если дойдет до допросов в полиции, будут молчать».
Продолжая говорить что-то благоразумное, Шеска мягкими шагами приближается к врагу. Пятидесятилетняя машина для убийства приходит в движение.
– Надеюсь, вы меня простите, но я не уверен, что могу позволить вам уйти прямо сейчас. Это ненадолго. Вы подождете, пока я проверю?
– Проверите?
– У босса в Вашингтоне, лжет Шеска. – Черт, – ухмыляется он, – у всех есть боссы, даже у меня. Это займет несколько минут. Возьмите себе чего-нибудь в буфете. Шотландское виски. Сельтерскую воду.
«Еще чуть-чуть».
Но Воорт тянется к наплечной кобуре. Достает пистолет – но так и не сказал, что на улице ждут копы.
– Да-да-да, вы вооружены, – рассудительно говорит Шеска останавливаясь. – Выслушайте меня. Мне, как и вам, не нужны неприятности. Но вы продемонстрировали достаточные познания о том, чем мы тут занимаемся, чтобы временно вас задержать – по Закону о национальной безопасности. Если вы знаете, что Мичум работал здесь, вы также должны понимать, что, кто бы ни убил его, этот человек представляет большую угрозу, чем вы можете вообразить, угрозу, с какими имеют дело мои люди, а не ваши. Поэтому не усложняйте себе жизнь, вытаскивая это.
Воорт качает головой:
– Удерживать человека против его воли – это…
– Похищение? Да ладно вам! Вы все время удерживаете людей против их воли! Таков закон. Здесь то же самое!
Чертов пистолет по-прежнему поднят. У копов великолепные инстинкты.
Но он не выстрелит, решает Шеска и снова начинает двигаться по кабинету, не отрывая взгляда от лица Воорта, продолжая нести что-то успокаивающее. Коп явно в хорошей физической форме. Он моложе, его рефлексы быстрее, мускулы сильнее, а значит, у Шески будет в лучшем случае один по-настоящему хороший шанс, если он правильно выберет время для атаки.
Продолжая двигаться, Шеска качает головой, словно сожалеет о трудностях.
– Подумайте минуту. Не соглашаясь на базовые меры предосторожности, вы сами оказываетесь на зыбкой почве. Вы – коп на федеральной службе. Пара телефонных звонков… мой босс говорит с вашим боссом… и все довольны. А вы идете домой.
– Какие меры предосторожности? – спрашивает Воорт.
– Обычно они включают формальное заявление. Всякая юридическая белиберда насчет секретности. Черт, в наше время эти типы влезают во все. – Шеска усмехается. – Проверка биографии. Подпись на нескольких бумагах. Через это проходят все.
– Пожалуйста, не двигайтесь.
Шеска останавливается.
Воорт на мгновение задумывается.
– Я должен взять на себя письменное обязательство не разглашать полученные сведения?
– А что еще, по-вашему, я имел в виду? Вы, возможно, обладаете информацией более опасной, чем думаете. Это вы перешли границу, а не я. Мне полагается знать такие вещи. Возможно, вы располагаете чем-то ценным и не делитесь знаниями.