– Такое впечатление, что они больше боятся нас. – Это Лора.
И так без конца. Похороны прежде самой смерти. Пока наконец после нескольких часов негодования Чарли не уставился на Шеску преданным собачьим взглядом и не произнес то, о чем думали все:
– Мы действительно прекратим работу?
В тот миг Шеска осознал, что его люди по-прежнему с ним. Сердце его наполнилось любовью и стремлением их защитить. Понимал он и другое: в их готовности нет ничего удивительного. Они убивали в Сайгоне, так почему не делать того же самого – и по той же самой причине – в Сакраменто? В Бейруте было можно, так почему нельзя в Бостоне? Тегеран ничем не хуже Таллахасси. Кито ничем не отличается от Куинса.
Все четверо так долго прожили за границей, что родная страна была для них скорее понятием, чем физическими границами.
– Мы действительно прекратим работу, – твердо ответил Шеска, сохраняя самообладание, хотя в горле стоял привкус желчи. – Мы сделаем, как они говорят.
А потом, месяц спустя, Шеска брился у себя в кабинете, когда вбежала секретарь.
– Взорвано федеральное здание в Оклахома-Сити!
«Это не несчастный случай», – подумал он.
В голове крутилось только, что, если бы проект не закрыли, можно было бы предотвратить трагедию. Он часами сидел перед телевизором и в Интернете, запрашивал доклады, беседовал с Вашингтоном…
А когда арестовали Тимоти Маквея – американца, который убил своих же соотечественников, – Чарли, Лора и Пит пришли к нему домой и снова попросили возобновить проект.
Никто не сказал: «Эти люди погибли по нашей вине». Но все знали, что имел в виду Чарли.
– Нет, – повторил Шеска.
Телевизор работал, показывая еще один экстренный выпуск о терроризме в Америке, показывая людей, пострадавших потому, что, с точки зрения Шески, Америка перестала защищать своих граждан.
– Теперь в Вашингтоне поймут важность того, что мы делали, – предсказал он. – И проект возобновят.
Этого не произошло.
Произошло другое. Через несколько дней Чарли принес фотографию Тимоти Маквея с Ролло Фрэнсисом Моттом, человеком, которого программа Мичума считала опасным.
– Прежде чем уничтожить материалы, мы сделали копии, – сказал Чарли.
Вошли Лора и Пит. И Шеска понял, что три его парки больше его горят желанием делать то, что хотела Лупе. Он увидел больше. «Если я откажусь, они начнут работать без меня. И не сумеют работать хорошо».
И Шеска, мозг которого иногда работал быстрее всякого компьютера, просто озвучил первую проблему нового предприятия.
– А как же Мичум? – спросил он.
И теперь он ведет машину, а ФБР ищет его, и туман за окнами машины словно сгущается и становится неестественным, не только заслоняя вид, но и скрывая пропорции, направление. Дорога сжимается до узенькой серой полоски бетона. Голос диктора доносится как будто со всех сторон. Внезапно впереди вырисовываются красные фары, в тумане вспыхивают голубые полицейские огни.
«Меня нашли!»
Но это оказывается просто мелкое ДТП. В шесть, когда за окном начинает светлеть, Шеска проезжает затор, образовавшийся из-за столкновения двух грузовиков. В половине седьмого он застревает в утренней пробке в туннеле Балтиморской гавани.
– Срочные новости из Нью-Йорка, – говорит диктор, и Шеску захлестывает волна страха: «Грин взорвал бомбу». – «Боинг 737» приземлился за посадочной полосой в аэропорту имени Кеннеди. Никто из пассажиров не пострадал…
Он выключает радио.
К семи туман рассевается, открывая плотный поток машин в сторону столицы, на юг.
В восемь двадцать Шеска оставляет машину в торговом центре близ Рестона в штате Виргиния. С сумкой на плече он проходит милю – до пригородного поселка.
– Ты ездишь медленнее, чем моя тетушка Марта, – раздраженно произносит Рурк, открывая дверь.
Воорт, думает Шеска, был бы шокирован, если бы узнал о том звонке, но в жизни Джона Шески Ник Рурк больше всех приблизился к тому, что описывается понятиями «друг» или «семья». То, что генерал – его старый наставник – постарался предупредить бывшего подчиненного, одновременно посылая к его дому людей, что он рискнул собственным положением, чтобы поговорить с Шеской, прежде чем его схватить, – выдающееся проявление верности, учитывая, что Шеска все время ему лгал. Рурк понятия не имел, что проект продолжает работать.
– По дороге больше стоял, чем ехал, – отвечает Шеска.
– Ты сохранил проект после того, как мы закрыли его? Скажи правду.
«Правда заключается в том, что я мог бы пренебречь твоим предупреждением и отправиться прямо в аэропорт. Мог бы уже исчезнуть. Но тогда у Грина будет время взорвать бомбу. Лучшее решение было и самым рискованным: подчиниться твоему вызову, солгать о проекте, выяснить, что тебе известно, и решить, можно ли тут чем-то помочь».
Шеска-артист таращится на генерала, разинув рот. К такому разговору он готовился.
– Сохранил проект? – повторяет он. И смеется. – Так вот откуда этот звонок? Я-то думал, что-то серьезное! Мог бы дать мне поспать.
Но Рурк спрашивает:
– Если проект не действует, почему ты так быстро уехал из Нью-Йорка?
– Потому что ты позвонил мне – и только поэтому! Я думал, кому-то стало известно, что такой проект существовал. У тебя есть кофе? Я всю ночь провел за рулем.
Двое мужчин смотрят друг на друга. Каждый из них сильно рисковал. Дружба жива до сих пор, и у Рурка огромные возможности. Но если он решит, что Шеска лжет, того арестуют прямо здесь. Насколько известно Шеске, в подвале дома сидят люди.
Но сейчас Рурк, знаток человеческой природы, говорит только:
– Я хотел поговорить с тобой до того, как приедет детектив, но он будет здесь через несколько минут, потому что ты опоздал.
– Какой детектив?
Рурк улыбается, признавая, что Шеска избежал ловушки.
– Вы знакомы. Поднимайся в портик. Там есть наушники. На заднем дворе установлена прослушка. Ты услышишь все.
– Прослушка?
Замешательство Шески, своего брата-профессионала, Рурк воспринимает как похвалу.
– Часть нашей работы, Большой Парень. Правило округа Колумбия: если не можешь подслушивать врага – подслушивай хотя бы своих. НАОУ устраивает здесь вечеринки. Ты не поверишь, о чем болтают конгрессмены и лоббисты после третьего коктейля, когда считают, что я в доме. Если они хотят урезать нам бюджет, им лучше вспомнить старую цитату из Джона Колдуэлла Калхуна: «Защита и патриотизм взаимосвязаны».
– «А знание – сила». Что бы ты ни услышал обо мне, это неправда.
Рурк холодно улыбается:
– Тогда мы отпразднуем. Но ты чертовски хороший актер, друг мой. Лучше, чем я. Поэтому, когда этот детектив уедет, ты подробно расскажешь мне обо всем, о чем я не обязан беспокоиться. Потом мы вскроем упаковку пива. После втыка, который я получил вчера вечером от министра обороны, можно бы и посмеяться.
И теперь во дворе Рурка Воорт заканчивает рассказ о Мичуме Фрэнке Грине. Он уже рассказал о рисунках, списке, «несчастных случаях», вероятном взрыве.
Разъяренный Шеска думает: «Эти безмозглые копы все на свете перепутали. Они неправильно истолковали улики».
– Собираетесь вернуться в Нью-Йорк? – спрашивает голос Рурка в миниатюрном приемнике в ухе Шески. – Или предпочтете работать в Вашингтоне, с нами?
В комнате складная койка, овальный коврик и письменный стол, а еще мягкое кресло у окна и настольная лампа (в данный момент выключенная). Самая настоящая келья.
Воорт говорит:
– Если вы уже связаны с нашими компьютерщиками, я вернусь домой.
Шеска думает: «Чертов любитель. Неужели не видишь правды, когда она у тебя под носом? Ты даешь Фрэнку Грину „зеленую улицу“».
– Поверьте, как только мы получим доклад, вы тоже его получите. Мы будем рады вашей помощи, – произносит Рурк.
Шеска смотрит вниз из окна портика. Утреннее солнце сияет в белокурых волосах Воорта – эдакий святой в кожаной куртке.
– Вопреки всеобщему убеждению мы не собираем досье на всех граждан, – смеется Рурк.
– Ага, только на половину, а вторая половина работает на вас.