– Не терять из виду соседей справа и слева. Если найдете раненных – медики пойдут сразу позади вас. Если найдете невредимых гражданских – отправляйте в тыл. Идущим впереди проверять каждую машину, каждый грузовик. Тем, кто сзади, – сохранять строй. И чтобы не было разрывов в цепи, через которые он сможет проскочить.
Воорт снимает пистолет с предохранителя.
Снова голос в наушниках:
– И ради Христа, не стреляйте, если не уверены, в кого стреляете. Если начнется стрельба на другом конце оцепления, падайте на землю или прячьтесь в укрытие. И цельтесь ниже.
Они ползут.
Мостовая скользкая и обледеневшая. Все равно что ползти по-пластунски по катку. Полицейские машины, наверное, уже подъехали. Местные полицейские будут сдерживать толпу в нескольких кварталах отсюда, подальше от шальных пуль.
Женщина на дороге кричит:
– Господи!
Разумеется, они с Микки обучались штурмам на учениях. Во время занимавших целый день занятий они врывались в покинутые дома: впереди головной дозорный, помощники прикрывают углы и двери.
Учения проходили в особняках, лифтах, конторах, аэропортах. Во время прошлогодней, совместной с ФБР, городской антитеррористической недели они провели несколько ночей во Всемирном торговом центре, в Музее естественной истории, на стадионе «Ши» и на фондовой бирже. Спускались из окон на веревках. С крыш наблюдали за «террористами» в бинокли.
Но ни разу на учениях Воорт не участвовал в операциях, подобных этой. Ему еще не приходилось ползать по лужам и покрытой ледяной коркой траве через дорогу и разделительную полосу, по собачьим экскрементам, веткам, щебенке, жестянкам из-под газировки.
«Наверное, подобные учения бывали у Мичума в Вест-Пойнте».
Дождь заливает рот и уши, стучит по шлему, волосы липнут к коже. Одежда промокла насквозь. Пистолет обмерзает, превращается в ледяную скульптуру. Десны болят от холода, лодыжка пульсирует. Ноги промокли.
И вот цепь останавливается возле первого брошенного автомобиля – белого «шеви». Дверца со стороны водителя открыта. В машину забирается коп.
– Никого!
Дальше стоят «тойота-королла» и автобус из Атлантик-Сити. Грин мог бы быть там. Но находят они только трех старух, прячущихся в автобусе.
Воорт снимает руку с пистолета, разминает пальцы.
Пока он двигается, переговорщик, чтобы заглушить возможный шум, снова берется за мегафон, уговаривая Грина выйти и, надо надеяться, хотя бы отвлекая его.
Левую руку Воорта пронзает резкая боль, и он понимает, что порезался о разбитое стекло. Он слышит свое дыхание – влажный, холодный, хлюпающий звук.
В наушниках раздается спокойный голос:
– У меня тут мужчина и женщина, невредимые, в фургоне-«додж». Отсылаю их в тыл. Мужчина и женщина.
На дальнем конце цепи – Воорту даже не видно – копы добрались до кричащей женщины.
– Здесь нужны носилки!
«Кажется, будто прошло уже несколько часов. Как далеко мы продвинулись? Это что, выстрелы? Нет, просто автомобильный выхлоп. Где коп, который был слева? Секунду назад был там. Куда он делся?»
Через наушники – единственную связь с внешним, за пределами пяти квадратных футов, миром – приходит известие, что в одной машине нашли целую семью: отец, мать и две дочери. Целые и невредимые.
«Куда провалился коп, который был слева?
Ага, вернулся, только теперь это кто-то другой. Тот, наверное, остался в последней машине».
Они снова двигаются, и Воорт замечает в монокуляр темно-зеленую вспышку впереди. Отвлекшись от полицейского слева, он присматривается к человеку на земле; судя по размерам, это взрослый мужчина в зеленой куртке. Заметив спасителей, приподнимается без усилий – видимо, залег, повинуясь приказу громкоговорителя, и теперь понимает, что в безопасности. Он поднимается на одно колено, протягивая что-то своему спасителю.
– У меня контакт, – докладывает Воорт в микрофон. Сверкает молния, и Воорт различает лицо, знакомое по досье Шески. Волосы в грязи. Бледная кожа. Очки – маленькие яйцевидные линзы в проволочной оправе. Стекла залиты водой. На Воорта смотрит Фрэнк Грин.
«Он отделался от полицейской куртки!»
Вероятно, Грин отступил к разделительной полосе, сбитый с толку, как и все остальные. Вероятно, не стал прятаться в машине, опасаясь оказаться в ловушке.
«У него что-то в руке!»
Воорт кричит, поднимая пистолет:
– Положи!
Грин. В конце жизни такой же одинокий и непонятный, каким был всегда.
Из протянутой руки вырывается желтая вспышка.
Воорт стреляет, когда что-то горячее со свистом проносится мимо лица. Грин кажется застывшим, парализованным. Но рука поднимается снова, и Воорт опустошает магазин; справа и слева от него тоже гремят выстрелы. Грин дергается от многочисленных толчков и медленно оседает на колени. Во время следующей вспышки молнии его тело начинает крениться, потом падает.
Воорт оказывается рядом первым. Грин лежит на боку, град бьет его по лицу. Из носа льется кровь. Воорт выдергивает из руки Грина пистолет и наклоняется к нему. Тот судорожно хватает ртом воздух, слепо щурится. Очки свалились.
Он поднимает на Воорта полные ужаса глаза. Шевелятся губы.
– Я хотел быть полицейским, – шепчет Грин. Губы застывают, так и не закрывшись.
Воорт опускается на землю. Дождя он не ощущает. Вокруг толпятся люди – копы или агенты, – спрашивают, не ранен ли он, не нужен ли ему врач.
Воорт не может говорить.
Воорт ничего не слышит.
Потом, словно издали, доносятся приглушенные сирены. В мир возвращаются звуки. Перед ним стоят на коленях Лопес и Микки, а над ними появляется вертолет, заливая все желтым светом. Свет идет ниоткуда. Возможно, это вертолет ФБР «ночной охотник», слишком поздно прибывший из Вашингтона.
– Кон, ты в порядке?
С помощью Микки Воорт ухитряется встать. У столпившихся вокруг копов – профессиональной элиты – еще полно работы: собрать улики, найти пистолет Грина, – но все обращенные на Воорта взгляды полны эмоций. Признательность. Облегчение. Он спас их друзей и родственников, которые могли бы сегодня погибнуть. Каждый из собравшихся здесь полицейских, даже если не был приглашен на банкет Аддоницио сам, потерял бы дядю, брата, напарника, соседа. Почти все детективы, пришедшие в банкетный зал потанцевать и выпить, погибли бы при взрыве.
«Благодарю тебя, Господи».
Отказавшись от помощи, Воорт ковыляет под крышу. Ощущение такое, будто дождь идет вечно, а объекта, именуемого солнцем, вообще никогда не было. В банкетном зале сухо, а в цокольном этаже есть горячий кофе, горячий душ и свежая одежда, приготовленная организаторами операции. Когда Воорт выходит, его ждет еще больше народу.
– Молодчина!
– Отлично сработано.
– Поздравляю!
Воорт, дрожа, берет еще чашку кофе – никакого эффекта! Холод словно проник в атомы костей.
– Воорт?
Это Лопес. Спрашивает, хочет ли он заняться оформлением бумаг сегодня или сделает это завтра. Хочет ли вернуться на Полис-плаза, один.
– Завтра.
Лопес говорит: «Прекрасно», но в таком случае отсюда сейчас лучше убраться, пока не нагрянули репортеры и большие начальники. Тогда здесь начнется настоящий цирк. Может быть, Лопес такой заботливый. А может быть, хочет выслушать похвалы сам.
– Здесь начнется настоящий цирк, – повторяет Воорт.
Лопес просит утром первым делом обязательно явиться на Полис-плаза, один.
– А теперь отправляйся, иначе просидишь здесь всю ночь. И я не шутил. Если когда-нибудь прискучат постельные разборки – переходи ко мне.
Воорт и Микки выскальзывают через боковой выход. После стрельбы прошло полчаса, на улицах только копы, мэр уже едет, как и комиссар Аддоницио и, наверное, около тысячи репортеров.
Дождь наконец перестает – словно в насмешку. Ночь холодная, и в прозрачном ледяном воздухе видно, как следственные бригады прочесывают разделительную полосу и улицы в поисках пуль, обрывков одежды, пятен крови, осколков костей – чего-нибудь, оставленного Грином или жертвами. Движение по бульвару Мойнэхен по-прежнему перекрыто. Брошенные машины на некоторое время останутся на местах.