Вечером тетя Эмилия очень удивилась, видя, что племянница ее свежа и бодра, как ни в чем не бывало.
— Для вас, молоденьких девчонок,— сказала она,— все это пустяки.
Тут-то Марии и следовало бы сообщить о своем решении, а также вернуть десять марок. Но так как она не послушалась тетки, ей уже ничего не стоило и скрыть от нее свое непослушание. В понедельник она пошла на работу в мастерскую. Оказалось, что она и приветлива и шить большая мастерица, но как-то не способна дружить с остальными швеями, которые так охотно и часто забегали к Эмилии — посоветоваться или выпить чашку кофе. Эмилия ничего не имела против, если девушки иной раз приводили с собой и своих кавалеров. У нее самой частенько бывал в гостях парикмахер с Хедеманнштрассе, он одалживал ей граммофон и вносил свой пай на пирожные и булки, так что квартирка тети Эмилии скоро стала просто раем для всей мастерской. Мария накрывала на стол и делала особые бутерброды, которые в кафе-автоматах назывались «лакомый кусочек». Всему этому она научилась в своей пивной. Но когда заводили граммофон, она убегала. Она садилась под деревьями на Бель-Альянс-Плац. Темнело. Серебряная буква над ближайшей станцией подземки висела в ночном воздухе, как месяц на ущербе. Теперь, когда Мария бывала одна, ей чудилось, что Эрвин садится рядом с ней на скамейку. Она чувствовала устремленные на нее серые глаза, видела, как в них вспыхивают яркие точечки. Она даже отваживалась спросить его, куда это он постоянно уходил от нее. Ее подруга Луиза из пивной, как-то приезжавшая ее проведать, на все вопросы сердито отвечала:
— Да выбрось ты его наконец из головы. Ты же теперь очень недурно устроилась. Не вспоминай об этом парне. Пошли его к черту!
После ее посещения Мария отказалась от всякой надежды. Но так как последнее, от чего люди отказываются,— это мечты, то она стала жить двойной жизнью. Она знала ясно и твердо, что ждать совершенно бесполезно, и трезво искала возможности несмотря ни на что сохранить ребенка; и в то же время она продолжала всматриваться в людей, выходивших из подземки на площадь, в надежде, не мелькнет ли среди них знакомое лицо.
Однажды рядом с ней сел молодой парень —он был очень недурен собой. Он служил контролером в поездах подземки и возвращался домой всегда той же дорогой. Мария все больше ему нравилась. Иногда они пили вместе пиво или кофе. В конце концов он попросил ее стать его женой. Мария ответила своему поклоннику, что решительно ничего против него не имеет, но не хочет скрывать: она беременна от другого. Контролер с живостью возразил, что он человек вполне столичный, поэтому вовсе не требует, чтобы все барышни дожидались именно его, и не ищет для женитьбы непременно невинной девушки. Просто нужно перед свадьбой все это ликвидировать, только матери его пусть ничего не говорит: она человек старых понятий. Мария сказала, что хочет родить ребенка. Контролер ответил, что сейчас у него нет денег на детей. Через два-три года, когда дадут следующую прибавку,— пожалуйста, но тогда уж пусть это будет его собственный. Мария больше ничего не сказала. Немного погодя она молча ушла.